2

Эээ… нет, я не затрудняюсь сказать, о чём эта книга. Если её закрыть и промотать перед глазами сюжет, то вспомнятся две большие пьянки. Ну, до первой ещё было детство (относительное) главного героя, который, честно говоря, никакой. Да автор и сам любит по сто раз упоминать его «бесцветность» и непримечательность, мол, очередной герой времени, конечно же, нашего.

Что бесит отдельно: мало того, что героя героем назвать невозможно, так он ещё и по профессии — литературобред. Самая бесполезнейшая, простите, бесплоднейшая профессия. Профессия, тоже мне. Битов приводит Лёвины статьи — которые пишет Лёва-профессор (ну, званием пониже, конечно, но того же рода, институтский) — боже, какое убожество… Есть же люди, которые всерьёз мнят, что делом занимаются, и полезным! Плююсь как человек, которого три года натаскивали «интерпретацией художественного текста», и который (боже, как давно это было) даже мог (знал, как) своими интерпретациями побить чужие (господи, спасибо, что минуло). Есть у меня замечательная знакомая, умнейшей души Лиса, преподаёт на журфаке интерТРЕпацию худ. текста (сама её так заклеймила). Прекрасный человек, но... если б она на что более полезное время тратила — цены б ей не было!..

Лёва — ребёнок родительский. Только что обсуждала с соседкой ценность и своевременность опыта жизни не вместе с родителями — уехал учиться в другой город, пошёл на работу, уехал путешествовать — без разницы, что, но это — не то чтобы вот непременно нужно, а хорошо, если случается. Когда ты начинаешь рассчитывать только на себя, перестаёшь ждать, что родители помогут, за что надо погладят, за что надо поругают. Начинаешь сам думать. А Лёва ребёнок домашний в кубе: у него даже работа, институт его — на другой стороне улицы. Инфантилизм недоросля так и прёт в первой пьянке с Дедом. Дед, конечно, великолепная фигура в плане ехидного авторского «а вот вы вместе с Лёвой ждали кумира, а нате совсем другое!». Дед прожил свои годы после профессорства, которые выпали для окружающих, и их никто не учёл, и, соответссна, даже не попытался представить те изменения в образе мыслей и мотивов, которые могли (должны были!) произойти с Дедом. Злорадствующий такой резонёр. Он единственный, кто на самом деле дофига понимает в романе.

Лёва и его женщины… ужасно. Опять же, инфантилизм прёт.

Битов. Бесит. Сам по себе. Рассуждениями о том, как надо писать роман (ладно уж, сами грешны), но — рассуждениями о том, что вот он пишет так, а могло быть и так, и вслед за этим — что у него не получается продолжать, потому как, мол, мёртвые герои, не живые, нереальные, не явственные. Да блин, чувак, романом будет всё, что ты напишешь, более или менее удачным. Степень удачности его, что ли, волнует?.. Мне не нравятся эти внезапные врезки посреди текста, почти никогда к нему не привязанные, основанные лишь на очередном сомнении автора. Если это дневник — так и писал бы дневник, но не роман. Впрочем, доказать заурядность Лёвы получилось оч даже хорошо. Общая болезнь Лёвы и автора (причём автора в большей степени) — аллюзии, не имеющие кроме самой в себе аллюзии смысла. Это же ещё больше иллюстрирует бессмысленность Лёвиной профессии — если даже аллюзии приводятся некстати. Однако радуют авторские признания, что то не читал, это не читал — честно же, тоже говорю без всякой иронии. Что касается комментариев… Интересные комментарии. Новый литературный жанр — художественный комментарий. Нет, мне правда нравится. Запоминается куда лучше, чем строгие пояснения, какие мы привыкли видеть в конце книги. Но меру тоже знать бы неплохо, а то комментарии к комментариям и даже к Лёвиным статьям, знаете ли, перебор… Вряд ли найду время на ещё одну книгу автора.