4

Некоторые люди всегда находятся в поисках. Одни ищут счастья, другие денег, третьи любви, четвёртые же (самый опасный вид искателей) ищут самих себя, тщетно выдавая порой за искомое всё подряд, разочаровываясь, вновь отчаянно вступая в поиск – всё равно, что порой потерять ключ и переворачивать весь дом, чтобы его отыскать, но вместо ключа находить потерянные сто лет назад вещи – носки, платки, подарочные монеты, отвёртку, зарядку от телефона. Ключа всё нет, но он постепенно уходит на второй план. Здесь опасно не увлечься поиском (у некоторых это прямо любимый вид спорта), вспомнить о цели, отвлечься от носков; порой это просто невозможно и в конце концов ключ найдётся когда-нибудь потом, когда потеряется что-то другое, поважнее (банковская карта? Телефон с отключенным звуком? Кот?).

В браке иногда тоже случается поиск – прошло, скажем, двенадцать лет, и партнёры что-то теряют, начинают искать – но чёрт побери, кот вот, телефон нашли, банковская карта в бумажнике, а ключа-то нет. При этом, оба внезапно понимают, что ищут они не этот самый ключ (ну вы поняли, что это метафора), а углубились в более опасные поиски – каждый начинает искать самого себя в этой куче барахла, накопленного годами; ты сам оказываешься погребён где-то под пыльными носками, взаимными упрёками, «не люблю», сам себя ты ищешь в утешениях других, алкоголе, чужих объятиях. Не находишь (repeat. повторить). На самом деле, от хорошей жизни это увлечение не появляется. Это всегда отчасти про счастье – про любовь, смысл, цель; ищущие – это самые несчастные в мире карлсоны, которым нужен и малыш, и варенье, и приключения на крыше (но на самом деле, конечно, только малыш – остальное прилагается в комплекте). В браке тоже много чего часто шло в комплекте, но варенье съели, приключения – это лет десять назад, а сейчас уже бытовая зрелость ставит всё по местам. Дорогая, я сегодня не ночую дома. Дорогой, да мне плевать, где мой бурбон?

«Под покровом небес» скептика и путешественника Пола Боулза стоит вступления и на три, и на четыре страницы – только потому, что к сути здесь подойти сложно с места в карьер, а синопсис и так незазывно-скучен (семейная пара, брак трещит по швам от срока давности, как таблетка выбрано путешествие в Сахару). Что это такое, драма про любовь-морковь, где жена не любит мужа, а муж не любит жену? Вряд ли – любовь, конечно, осталась – где-то на дне колодца, который изрядно занесло песком пустынь. Сейчас вряд ли они оба хорошо осознают свои чувства – согласно пословице, плакать можно будет ровно в том месте, когда потерял; дадут знак – ты по указке поплачешь, не понимая точно, что же именно ты на самом деле испытываешь. Чувство пустоты и боли будет (обязательно) чуть позже и будет это похоже на такую дыру, как будто вырвали сердце и в этом месте теперь песок, который хрустит на зубах и постепенно это чувство песка будет сводить с ума, час за часом, день за днём. Сначала пострадавший будет пытаться заполнить эту пустоту чем-то другим, но ничего не получится – вероятно, тогда-то сторонний наблюдатель и решит, что в самом деле, «это была любовь», но здесь даже самые непонятливые поняли, что уже поздно. Велосипед не всегда решает проблему «это я почему раньше такой злой был», точно также и не всегда неуклюжие попытки сводить жену на свидание возобновят былую страсть – возможно потому, что одного свидания тут точно мало, возможно потому, что беда расколовшегося брака в том, что когда двое почему-то подумали о том, что нашли свою половинку и их чувство внутренней «дыры» на какое-то время заполнилось, стоило же искать в самом деле себя и не заполнять свою, как любят говорить некоторые особо самостоятельные, «половинку» (я полноценный человек, у меня две руки и две ноги, какая, к чертям, половина??..) – стоило немного раньше понять, что эта дыра всё-таки немного про тебя самого и найти нужно в самом деле именно это. Пустота это больно. Песок внутри нагревается днём и начинает жечь, ночью же холоден как лёд и от этого бесконечного чувства холода постепенно изнашивается всё остальное. Взять бы хоть эту легенду про трёх женщин, решивших выпить чаю в пустыне и искавших самый высокий бархан. Третий из найденных в самом деле был самым высоким и с него можно было увидеть всю бескрайнюю, бесконечную, горящую на солнце, вечную Сахару, сводящую с ума, великолепную, смертоносную – какую угодно, потому что Сахара это вечный синоним смерти и жизни одновременно. Жизни вопреки всему, но смерти несмотря ни на что – именно потому три девушки расставляют свои чашки и красиво сервируют подносы, но когда их найдут, в чашках будет лишь песок. Пустыня всегда берёт своё, особенно охотно берёт от тех, кто сам ей это приносит.

В различиях Порта и Кит слишком много всего; с одной стороны, между ними та же пустыня и сидя рядом, смотря вдаль, они не могут понять и услышать друг друга – одной хочется поскорее сбежать, не слушать про странные сны и про то, что такое человечество, другой жалеет о том, что неизвестно, как всё вернуть назад (да и что – всё?), понимая, что, возможно, охотнее остался бы здесь один и эта красота, раскинувшаяся здесь под ночными звёздами, была бы для него одного и это было бы лучше, чище, справедливее. Катализатор этого всего – третий, их друг и одновременно вечный враг Таннер, который влюблён отчасти в обоих и согласился путешествовать с ними; он, похоже, ничего не ищет и рядом с этими двумя, с дырами там, где должно быть что-то важное, порой выглядит странно, однако, у него всё просто, он понятен, терпелив, горяч, он жив с самого начала и выглядит человечнее двух полумертвецов с ним рядом, погруженных в самое себя и не находящих там это самое «себя», как бы ни бились. Была война, еще недавно она гремела по миру, её следы видны кое-где и здесь, в песочных городах и настроениях, акцентах туристов, денежной валюте, ставшей контрабандой. Человечество тоже что-то потеряло и у него ещё столько времени на поиски, пока эта дыра сквозит ночными ветрами и заполняется, по старинке, всяким мусором. У человечества есть кое-какой шанс, который бы не стоило упускать. Поколения будут сменять поколения, люди будут умирать, ненавидеть, любить, бесцельно бродить между городами, неизвестно чего ища, изменять любимым (ли?), умирать от случайных болезней и грезить путешествиями к другим планетам – всё это только песок одной большой пустыни, которая была и останется самым вечным, самым главным судьёй.