5

У этой книги огромный коэффициент сжатия: она маленькая, но какая бездна смысла! И очень упругая, мускульная, лаконичная проза.
Книга-мина: есть в ней пара сцен, которые относятся напрямую к тебе, или которые ты можешь себе легко представить, ты наступаешь на них, как на минный усик, и оказываешься среди войны.
Например, описание картинок Доре в детской книжке про Мюнхаузена. Кто не помнит его половинчатую лошадь, которая пьёт из фонтана или как Мюнхаузен выдирает себя из болота за хвост? Или шикарное описание мирного Киева, с его цветущими каштанами и липами, кинотеатрами, улицами в мягком блеске фонарей. Или сухой пронзительно синий сентябрь с высоким крымским небом, с золотом осин на фоне черного пожара войны.
Так вот наступишь на такой усик - и ты уже на передовой, там, в этом аду, плюхаешься в ледяную жижу плашмя и она забивает тебе рот; или следишь за разговором главного героя с командиром разведчиков, который его сильно не любит и чуть ли не смеется ему в лицо, или смотришь на жалкого мальчишку, представляешь его у школьной доски, а он уже застрелен и тебе невероятно жаль.

А вот сами описания наивысшего напряжения во время войны - ночной бой, или то состояние, когда главного героя было не оторвать от пулемета в окружении - они ещё более лаконичны, расплывчаты даже, смутны, неясны и, как мне кажется, этим правдивы.
И, напротив, сцена, когда Керженцев после неудачной атаки лежит на простреливаемом пятачке под прицелом немецких пулеметов, наоборот, до крайности ясна и точна. И этим тоже правдива.

И я не могу вам не открыться, я полюбила навеки. В книге много ярких, выпуклых персонажей: сам главный герой Керженцев, нагловатый разведчик Чумак, похожий на героя Толстого Фарбер. Но мой фаворит - это Валега, ординарец Керженцева. Тут ничего даже сказать не могу, потому что чувства переполняют. Он прекрасен, ворчлив, заботлив и невероятно предан. Гениальный персонаж.
И чувствуется, что он имеет прототипа.

Короче, очень жалею, что не могу рассказать об этой книге более толково, говорю спасибо советчику, и чтение книг про ВОВ продолжу.