5 Новый театральный роман

Вышло уже третье издание романа. Автор с удовольствием ездит по стране (и не только) с презентациями. Журналист, театральный критик, ученик Натальи Крымовой, он однажды стал писателем и подарил русской литературе блестящий роман (а грядут еще два). Много текста здесь связано с тем, что еще больше было написано для журнала «Театральный мир».
Недвусмысленная гражданская позиция Соломонова превращает серию саркастических театральных анекдотов в высказывание, которое изящно останавливается на границе с памфлетом. Соломонов препарирует закулисье в самом невероятном правдоподобии.
В московском знаменитейшем театре лучший режиссер страны задумывает поставить «Ромео и Джульетту», в котором главных героев бы сыграли ведущий актер и неприметный статист. В результате затея превращается в жуткую фантасмагорию с детективом, насилием, провокациями и расстройством психики. Конечно, в первую очередь здесь чудится атмосфера Булгакова, в стиле – афористичность Аверченко и Венедикта Ерофеева. Стоит ли называть череду русских классиков, кто сделал сны своих героев хрестоматийными, и чье влияние можно уловить в кошмарах главного героя Александра? А маленькие толстенькие пальцы режиссера Сильвестра Андреева – не привет ли анатомическим рифмам Гончарова?
Но все эти аллюзии зависят от пристрастий читателя. Литературная тонкость романа в том, что, ловя призрачные отголоски писателей прошлого, ты понимаешь – перед тобой совершенно самодостаточное произведение большой русской литературы. Произведения о том, что сегодняшняя российская действительность – это спектакль, который срывается накануне премьеры.
Притягательность романа и в том, что Соломонов создает мифологию театра, которая постмодернистски прячется за иронию. Гениальность ведущего актера Преображенского и режиссера Сильвестра – такая же необъяснимая аксиома, как и композиторский дар Адриана Леверкюна. Впрочем, читатель должен также на веру принимать и неталантливость других театральных персонажей. Театральная иерархия поверяется разнообразными житейскими ситуациями, в которых Соломонов проявляет репортерскую наблюдательность, родственную театральной критике. И эти наблюдения могут отозваться эхом – крошечная сцена в кафе с плюющими в тарелку официантами не менее сценична, чем грандиозная кульминация романа, которая разрывает в сознании читателя границы драматургически-театральной условности.
Еще задолго до громких театральных скандалов со спектаклями Константина Богомолова и Тимофея Кулябина, накануне провокации Pussy Riot, Артур Соломонов буквально предсказал все эти события. Нафантазированный спектакль Сильвестра Андреева, в котором Ромео и Джульетту бы сыграли мужчины, а католический монах обращен в буддийского в исполнении карлика из ТЮЗа, вызывает мелочный гнев со стороны священника. Несмотря на то, что писатель доводит образ отца Никодима почти до шаржа, обрушивая на него сатирические кары в финале, не всё так однозначно с вмешательством церкви в дела искусства. Из театрального генотипа не выкинешь его мистериально-религиозное происхождение. А потому желание отца Никодима создать православный театр вполне исторично – достаточно вспомнить средневековое противостояние церкви и бродячих артистов. У Соломонова проскальзывают темы стяжательства, ханжества, но главной движущей силой становится жажда власти. Власть над безликой толпой зрителей, которую время от времени персонажи философски характеризуют. И действительно, сложно представить себе силы более влиятельные, чем актерское искусство и проповедничество. Похороны актера, превращенные двумя антагонистами – режиссером и священником – в поле битвы, наследуют и старинным фарсам, и революционным митингам, и мифологическому интеллектуальному сражению, за которым наблюдает злобное божество, Ваал, он же покровитель театра и церкви, бизнесмен Ипполит Карлович. Его фигура, пожалуй, единственная, кому в романе не досталось ни капли сочувствия. Шекспировские лирико-карнавальные нотки не дают даже на секунду поверить в то, что человеку, переступившему грань искусства и обыденности, удастся выдать маску за подлинное лицо. И все же писатель не отдает победу ни в чьи руки, отлучая персонажей и от церкви, и от театра.
В романе «Театральная история» Артур Соломонов интеллектуальным, пристрастным, искрящимся слогом сочинил спектакль, который и сам же отрецензировал равно захватывающе и убедительно на всех стадиях. Явление, прямо сказать, уникальное для литературы. Драматургически расчётливый, роман насыщен афористичными языковыми находками. Сейчас, когда театр оказался в сфере общественного внимания, публицистическая непримиримость Соломонова оказывается пророческой. Правда, финал «Театральной истории» достаточно оптимистичный, чего не скажешь о действительности.