4.5 Детектив под видом классики

Я буду немного сумбурно, и наверное, не совсем о книге, потому что уложить свои мысли во что-то цельное мне не удалось, как я ни старалась. Видимо, не хватает мне пока чего-то наверное, мозгов для полного осознания таких сложных произведений.

Так что же это было? Детектив под видом классики или классика под видом детектива? Или это вообще религиозный трактат-исследование? Достоевский не был бы Достоевским, если бы не протащил во все-таки детектив километровые рассуждения о природе человеческого, о природе божественного, о связи человека с богом, кто был Христос и был ли, и был ли он напрасно, и как нужно жить, и как себя вести, и все это в полемике, с этой точки зрения, с этой и еще вон с той, разобрал их, кажется, все. И на мой некритичный взгляд, он обошелся без целеуказаний и поучительств, да и свое отношение выразил очень ненавязчиво и деликатно, всего лишь сюжетом, а так каждый читатель вправе сам выбрать, какая точка ему ближе, Дмитрия ли, Ивана ли, Алеши, или, может, даже Смердякова.

По прочтении некоторого количества книг Достоевского невозможно не сравнивать. Так вот, очень похожими поначалу кажутся Алеша и князь Мышкин, Груша и Настасья Филипповна. Истоки одни, финалы разные. Поначалу Алеша - просто другая ипостась Мышкина. Однако князь в своей простоте все время впадал в пространные монологи, Алеша же прост, да не прост, больше слушает да делает выводы. И такой он из себя правильный, такой непогрешимый, аж бесит. Женские персонажи, Груша и Катерина, полны женской истеричности в самом плохом смысле этого слова, а еще полны слабости, тщеславия и даже злобности. Классные героини, убить хочется. Это что, все женщины, получается, у Достоевского такие. Ужас. Объем и накал их чувств только и могут выносить, что Дмитрий да Иван, люди с такими же необузданными страстями. Дмитрий вообще тоже очень похож на, хотела сказать, Машкова, какого Машкова, Рогожина. Достоевский же, как мне кажется, очень ему симпатизирует, нравится ему такая безудержность, хоть он и отправляет героя на каторгу. Ах, спойлер.

Вообще говоря, от Достоевского сильно устаешь. Мнится мне, что это от постоянного накала, эмоций, хлещущих через край буквально в каждой сцене. И спасибо Федор Михалычу хотя бы за то, что в Карамазовых сцены в основном малолюдные, в Идиоте же хочется буквально спрятаться под подушкой от орущих, падающих в обморок от избытка чувств, бьющихся в истерике толп. Тут такого почти нет.

Но вернемся к детективу. Главная детективная дилемма, сын ли убил отца. Или нет? Или лакей? Звучит, может быть, ужасно? Сказать честно, я была счастлива после пытки религией добраться до убийства, так что продраться сквозь завязку дорогого стоит, но оно того стоит. Безумно мне понравился Смердяков как персонаж. Ну чисто Мазарини, Ришелье, серый кардинал, короче. Люблю таких героев-манипуляторов, несмотря на явную неприязнь к ним автора и многих читателей. Ведь куда интереснее следить за построением замысла, учитывающего человеческие слабости и тонкие места, чем наблюдать за разнузданными оргиями кутил и любовников, не знающими как оправдать себя.

Отдельно хочу возмутиться историей про старца Зосиму. Поразила и практически убила история его молодости. Но не его "превращение", а то, как он после духовной трансформации позволил себе судить купца-убийцу. Да кто он такой, новоявленный иисусик. Да как он посмел присвоить себе право судить и оправдывать? Как он мог отправлять кого-то каяться и признаваться? Он вообще подумал о его жене, о детях? О том, что купец сам себя по сути приговорил, что 14 лет постоянных терзаний, а скорей всего и пожизненных, вполне себе засчитываются за наказание, люди не думают. И вообще у преступлений есть срок давности. А Зосима вот так, одним махом, разрушил 4 жизни. Глаза на лоб.

И отдельно хочу заслужить порцию минусов от русофобов, но над сценой с поляками я люто смеялась. Приведу только цитату

- Лайдак! - прокричал в ответ который-то из панов.
- А ты подлайдак! Мелкий ты подлечоночек; вот ты кто.
- Перестали бы вы над Польшей-то насмехаться, - сентенциозно заметил Калганов, тоже не на силу себе охмелевший.
- Молчи, мальчик! Если я ему сказал подлеца, не значит, что я всей Польше сказал подлеца. Не составляет один лайдак Польши.

Это так актуально.