2

Книга Васильева – это не история века, хотя в ней и упомянуты такие моменты, как революция и Гражданская война, раскулачивание и Сталин, Великая Отечественная война и дело врачей.
Это и не история жизни самого Васильева, хотя он и делится интересными фактами об отце – бывшем офицере царской армии, о матери – из древнего дворянского рода, о дяде матери – друге Льва Толстого, о дедушке и бабушке, с которыми была связана, на мой взгляд, достаточно грязная история, и о себе в том числе.
Обо всём это сказано как-то обще, вскользь, зачастую эти сведения просто тонут в претендующем на философию словесном потоке, посвящённом главной теме – «плачу Ярославны» по уничтожаемой в СССР интеллигенции, преимущественно дворянской, – как единственного носителя культуры.
Сама культура понимается Васильевым своеобразно.
Это тысячелетние традиции народа. Но народ в России не тот:

Наш народ вернулся русским народом с поля Куликова, то есть более шести веков назад. И за шесть веков мы так и не повзрослели, ибо постоянно, поколение за поколением опекались батюшками: батюшкой был Государь, барин, священник. Мы росли под патронажем этих «батюшек», работали на них, воевали за них и умирали, забытые ими. И мы привыкли к постоянной опеке, привыкли перекладывать свои заботы на их ответственность.

Это религия, попранная большевиками. Но религия в России не та:

Западная Европа получила в наследство от Католической церкви римское право, в котором приоритетом являлись права личности. Древняя Русь, приняв христианство византийского толка, приняла и византийское право, в котором приоритетом оказались не права личности, а безусловное право деспота, государя, царя – то есть приоритет власти.

Это искусство. Вот только ставший классиком писатель Антон Павлович Чехов и знаменитый трагик Николай Симонов (известный по роли Петра1) в списках деятелей культуры у Васильева не значатся.
Это представления о долге перед обществом. Но не те, которые были, например, у Петра 1. Вообще сильные правители в круг носителей культуры у Васильева не входят. Точно так же, как люди, пошедшие на компромисс с существующей властью. Даже если они получили неплохое образование. И вообще уровень культуры по числу образованных людей в стране мерить негоже. Другое дело – уровень элиты.
Это защита прав личности. Но не каждой личности. Так, например, низшие классы – по Васильеву - генетически ущербны:

идея равенства не могла не породить попытки теоретического обоснования, что равенство – это не просто юридически-экономическое, но и абсолютное. Сын крепостного холопа и сын столбового дворянина просто обязаны были быть хотя бы равными, а что утверждала генетика? А эта вредная наука как раз-то и утверждала, что генетический отбор заведомо делает людей неравными... Генетика научно узаконивала неравенство рождения, отдавая предпочтение родовым признакам, то есть объективно утверждала, что дворянскому сыну легче стать ученым или политическим деятелем, чем сыну крестьянина. А лысенковская теория не просто приравнивала этих сыновей, но особо подчеркивала значение внешней среды, то есть теоретически отдавала предпочтение сыну трудового рода. Вот в этой внезапно прорвавшейся примитивно понятой классовости и был заключен смертный приговор не только науке, но и ее адептам. Генетика объявлялась ложным учением, а исповедующие ее – еретиками. Победивший класс не желал признавать за побежденными никаких положительных качеств даже в чисто теоретическом плане.

И основная вина большевиков – по Васильеву – состоит в том, что те отняли у элиты причитающийся ей кусок пирога, заменив дворянскую культуру – крестьянской. Отсюда – верноподданность населения, дедовщина, падение интереса к древнегреческому и латыни, отказ от истории и замена недели пятидневками. Но это даже не самое страшное:

Революция и воспоследовавшая за нею Гражданская война, а в особенности сталинские репрессии практически уничтожили культурную мощь России. Цивилизованные страны перестали воспринимать нас как свою составную культурную часть.

Ничего не напоминает? А ведь с большевиков ещё причитается – за чеченские войны и баркашовские ягодки.
Примечателен тот факт, что Васильев долгое время сам был верноподданным. Его не шокировали ни демонстрации, ни разрушение кладбищ. Он честно работал на благо Советской страны, честно защищал её в 40-е годы. Та часть мемуаров, где говорится о Великой Отечественной войне – «Незабудки на минном поле» - получилась самой светлой и искренней. Хотя события не идеализируются, показывается, что и рутины, и лишений, и откровенной дури было более чем достаточно. Переоценка личности Сталина началась после дела врачей. Переоценка СССР? Не очень понятно. Но если сравнить повесть «Завтра была война», писавшуюся «в стол», с произведениями перестроечными и постперестроечными, разница будет здорово бросаться в глаза. А мемуары… такое впечатление, что писались заигравшимся в аристократизм креаклом.