4

Никому не известный труд Нины Соротокиной в нужное время и нужным местом был несколько раз телевизионно раскручен. После этого книга стала издаваема и продаваема. Сам повелся в те годы и купил двухтомничек в аляповатой обложке. Исторические романы вообще не мой профиль, ибо оценивать их приходится не только с литературной точки зрения, но и с достоверной исторической. А если учитывать тот факт, что вся история по сути многостаночное вранье, то и чтение превращается в заведомую бессмысленную трату времени. Тем не менее, порывшись в собственной памяти, вполне удачно обнаружил чудного толстовского "Князя Серебрянного" о временах Ивана Грозного, а из ранних Романовых весьма короткий список, возглавляемый "Юрием Милославским" господина Загоскина, которого не помню абсолютно. Шукшин со своей "Я пришел дать вам волю" о Степане Разине выглядит на фоне всякой другой чепухи как яркое, но инородное тело. Ну, и все читали в школе "Петра Первого" другого Толстого. На самом деле, российская история в достаточной мере поддержана телевизионно, ибо является стандартным инструментом насаждения узкого патриотизма со всеми вытекающими из этого жидкими соплями после драк с иноверцами.

Спровоцированный романчиком Волконского вновь обратился к теме гардемаринов. Предсказуемо книга отличается от фильма отсутствием преимущественного экшена, который в киноверсиях вполне обоснован. Например, никакой погони Боярского за мальчонками, свиснувшими бумаги Бестужева, не предполагалось. И вообще, в детстве меня этот эпизод дико разочаровал, ибо Жигунов довольно бесславно запутался в собственном плаще, а Харатьян просто трусливо убежал в лес. Понятно, что Боярский - существо опасное, хотя он здесь и непатриотический француз. Пятнать его славу советского благородного боевика непозволено никаким кинематографистам. Да и шпагой махать перед камерой он пристрастился еще со времен мушкетеров. Опять же, очная ставка Боярского с Жигуновым у Стржельчика тоже высосана из пальца, но она ясно демонстрирует упрямый русский дух (что-то типа "Вы можете разорвать этого гардемарина, но он ничего не скажет". Еще бы, Жигунов тоже слышал о Зое Космодемьянской, а избы с крестьянами поджечь не успел, поэтому ему только молчать), а также нежелание лобызать руки продажного царского лекаря. Думаю, что Стржельчик просто руки забыл помыть перед этим. Согласен - облизывать даже женские передние конечности лучше в ванной, тогда есть хоть какая-то гарантия, что эта женщина до того не ковырялась этими руками где попало. Ну, и гордость русских дворян, выраженная словами Анны Бестужевой перед казнью "убери руки, холоп" - всего этого, разумеется, в книге нет, но обязано развивать патриотическое чувства. Каждый день, топая на работу следует помнить, что тобой движет святая цель - забота о собственной стране. Плачу. Вернее, не рыдаю, а выплачиваю постоянные поборы.

Девиз "Жизнь наша принадлежит родине, но честь - никому" вообще какой-то сомнительный и от него несет двусмыслицами. Ну, и в книге, естественно, никто не поет. Хе-хе. Но нам следует встать и навытяжку спеть гимн. Слова кто-нибудь знает?