4.5

Роли Смоктуновского – шире того дела, которое называется професси-
ей. Это события всей жизни.

Книга вышла аккурат к 90-летию Иннокентия Михайловича. Это достаточно объемная монография, вдумчивая, красиво оформленная. В целом книга мне понравилась. Автор не пережевывает уже известные факты, а исследует ранние творческие годы актера. В этом ее главная ценность. Но есть и недостатки. Горфункель - профессиональный критик и порой она слишком увлекается. Не только разбором ролей своего героя, но и отвлеченными рассуждениями о театре "вообще" или об искусстве "вообще".
С критическим разбором я не совсем согласна. Впрочем, автор старалась быть объективной. Ее понять можно, поскольку

Мне не нравится, когда автор пишет, словно стоя передо мною на коленях, и мне не хочется, чтобы такая книга вышла в свет (с) И.Смоктуновский

Книга разделена на три части. В первой достаточно кратко, но интересно рассказывается о молодых годах И.М. Автору удалось найти новые факты и интересные свидетельства. Никто ведь не знал, что в начале пятидесятых добровольно сославший себя в Норильск Смоктуновский сотрудничал с МВД и работал бухгалтером? А ведь было...
Или вот, например:

Сосед по квартире на Московском Александр Анейчик рассказал, как однажды И. М. пришёл
из Дома кино, где смотрел фильм Хичкока «Психо». Полный впечатлений, он начал рассказывать и показывать картину соседу. Сто-
ял в проёме двери, которая изображала занавеску ванны, протягивал руку с воображаемым ножом, наносил удар… Анейчик восхитился:
«Вы настоящий комик!». – «Правда?» – горестно как-то обрадовался И. М. – «А меня таким никто не видит». Когда на следующий день
Анейчик сам пошёл смотреть «Психо», предварительный показ изменил для него жанр фильма, так что он от души хохотал, вызывая
неодобрение сидящих рядом зрителей.

Или вот:

И. М. вызвал к себе главный редактор газеты «Правда», для которой Смоктуновский написал статью. В разговоре И. М. неоднократно цитировал Ленина, причём точно называл том и страницу собрания сочинений. Редактор был так потрясён, что на очередной летучке привёл журналистам в пример «этого шута». А когда Шапиро поинтересовался, откуда И. М. знает наизусть статьи Ленина, тот ответил:
«Я только что кончил озвучивать многосерийный документальный фильм о Ленине. Меня заставляли переозвучивать его по двадцать
раз. Я бы во сне мог это повторить»

Также в первой части книги имеются раритетные письма, многие выдержки из которых выглядят очень трогательно.

Вторая, самая большая часть книги посвящена разбору ролей. Автор буквально под микроскопом рассматривает и киношные, и театральные роли актера. Особое внимание уделяется Мышкину, Федору Иоанновичу и Иудушке Головлеву - и как назло, увидеть эти спектакли нам не удастся никогда, поскольку их не записывали.
Иногда автор приходит к интересным, даже неожиданным выводам.
Пал Палыч, "Ночной гость", 1958

Для всех Пал Палыч был только ничтожная дрянь, мусор. Смоктуновский играл нечто большее. Простые отрицательные определения – стиляга, пустоцвет, паразит – не о нём. Превосходное ничтожество, блестящее ничто – о нём.

***
«Ночной гость» – шедевр. Но бесспорно и то, что курс на осуждение интеллигента-горожанина, взятый актёром и режиссёром
Владимиром Шределем, – тупиковый. Нельзя не признать, что сатира «Ночного гостя» мелочна, а взгляды его авторов косны.
Играя в «Ночном госте», Смоктуновский прав и не прав. Прав как художник, извлекший глубину из актуальной карикатуры.
И не прав, потому что карикатура целила не в Пал Палыча, а в нового человека. Отвергала его с порога, прогоняла в ночь – кого? Да
бесценного Илью Куликова из «Девяти дней одного года», который появится три года спустя.

А я где-то встречала мнение, что Пал Палыч ассоциируется авторами фильма с нечистой силой. Появляется он ночью, ведет себя как шкодливый черт, ссорит всех вокруг и в конце концов прогоняется солдатом.
Мне кажется, такой взгляд тоже имеет право на существование.

Илья Куликов "Девять дней одного года", 1961

Через десять лет критик Лев Аннинский написал статью о том, что Гусев и Куликов дополняют друг
друга, что никто из них не победил. Как сказать. Виктор Шкловский, известный филолог и критик, сказал о герое этого жизнеописания: «Если бы в “Гамлете” Смоктуновскому достался Лаэрт, Лаэрт был бы прав». Куликов в «Девяти днях» как раз был Лаэртом, оспорившим классические репутации.

Автору явно нравится Куликов. Мне тоже. Во-первых, он, простите мне мое личное, очень красив. А во-вторых, он интереснее Гусева-Баталова при всех безусловных достоинствах последнего.

Сабинин, "Неотправленное письмо", 1959

Режиссёрско-операторский приоритет отразился на Смоктуновском даже больше, чем на его молодых партнёрах. У Самойловой,
Урбанского, Ливанова – по фильму любовный треугольник. Урбанский – сильный человек, супермен. Ливанов – интеллигентный, деликатный; героиня Самойловой предпочитает именно его. Сама Самойлова – словно загадочная Вероника из «Летят журавли». Молодые люди борются с природой и выясняют отношения. Сабинин–Смоктуновский отстранён от страстей, самый бледный персонаж фильма.

Ну, с тем, что Сабинин невыразителен, позволю себе не согласиться. Если кому-то интересны любовные треугольники - милости просим, но нинада тут. Он над схваткой, он не самец, а руководитель экспедиции и его ждет борьба не со своими инстинктами, а с природой.

Ну и наконец... "Гамлет", 1964.

Если бы нужно было в двух словах охарактеризовать коренное отличие Гамлета Оливье от Гамлета Смоктуновского, то я сказала бы, что оно – в иронии, которая у англичанина едва намечена,а у русского составляет суть.

***
Знаменитые места трагедии, размышления Гамлета, его монологи режиссёр снимал в едином ключе. Это и было самым острым местом в разногласиях актёра и режиссёра. Принц движется по залам дворца, а в это время за кадром звучит: «Каким бесплодным, жалким и пустым мне кажется весь свет в своих стремленьях…». Таким же образом на разъединении звукового ряда и изображения решены монологи о Гекубе, «Быть или не быть» и монолог о безнравственности войны во время встречи с войском Фортинбраса.
Сцены эти снимались так: Козинцев читал монологи Смоктуновскому, который молчал, а потом актёр их озвучивал. Роль разделилась на две части: Гамлет молчащий и Гамлет говорящий. В Мышкине Смоктуновский сыграл разрушительное добро, в Гамлете – созидательное зло.

***
Брехт говорил, что вечная тема искусства – это тема Гамлета – «век вывихнут». Каждые десять лет обостряется ощущение вывихнутости, боль незаживающего перелома, и появляется новый Гамлет. Эта роль выдвигает актёра, который способен наиболее сильно выразить простую муку всеобщих тревог. Как это сделал Мочалов, как это сделал Смоктуновский.

По легенде, Смоктуновский не горел желанием играть эту роль. Если бы не жена - наверное, мы вынуждены были бы смотреть на Гамлета - А.Демьяненко (при всем уважении, только представьте себе Гамлета с лицом Шурика...) Но женская интуиция победила, и наш Гамлет затмил самого Л.Оливье.
И.М. получил не только признание наших и зарубежных критиков. Со всего Союза ему шли письма. Всего после выхода картины он получил около 12 тыс.посланий.
Ну и... ага, Деточкин "Берегись автомобиля", 1966

Подберёзовиков на суде выступает как свидетель, отказавшись вести дело, потому что подсудимый его друг. Они люди одной породы, угадывающие друг друга в толпе, бессознательно ищущие себе подобных, чтобы тайное братство добра на земле не распадалось.

***
Смоктуновский играет Деточкина, как тот – ещё кого-то, кто в его представлении – настоящий герой.

Про этот фильм и эту роль я могу говорить часами. Конечно, сегодня Деточкин не в цене. Сегодня в цене Дима Самоцветов - полно зрителей, которые симпатизируют этому персонажу отнюдь не из-за того, что эта роль досталась милахе А.Миронову. "Он всего лишь хочет жить в комфорте". Не поспоришь. Но как-то тошно становится...

Порфирий Петрович "Преступление и наказание", 1969

Когда-то, десять лет назад, И. М. одновременно играл Куприянова и Куликова, и показывал человека безграничным: то благополучным и прекрасным во всех отношениях, то никак не оформленной человеческой материей. А в 1969-м, снимаясь одновременно в ролях Чайковского и следователя Порфирия Петровича, он из одной крайности бросается в другую – от души, в которой всё тайна,
к уму, который тайны низводит до простейших элементов. Тайна самого Смоктуновского – пластичность его дара, позволяющая без
перерыва (не считая, разумеется, разделения на дни, недели, месяцы съёмочного периода) так кардинально меняться – внешне и внутренне.

***
Смоктуновский опоздал по возрасту стать Раскольниковым – а как хотелось! В своей книге актёр рассказывает: позвонил Кулиджанов и предложил в экранизации «Преступления и наказания» роль на выбор. Какой выбор, удивился И. М., не сразу сообразив, что Раскольников для него – уже вписан в список несыгранного.
Тогда из двух предложенных режиссёром персонажей – Свидригайлова и Порфирия Петровича – он выбрал того, с позиции которого возможно понимание и сочувствие Раскольникову.

А каким бы он был Свидригайловым!.. Он, с его красивым лицом, гордым профилем и статностью, с его неповторимой пластикой, с его умением быстро меняться в одной и той же мизансцене, был бы идеальным Свидригайловым... Нет, Порфирий у него тоже очень хорош, но Свидригайлов... Ведь это практически романтический герой... Эх...

Цейдлер, "Звезда пленительного счастья", 1975

Цейдлер появляется на экране три раза. Он не выпускает княгиню Трубецкую (Ирина Купченко) из Иркутска, полгода не давая ей
доехать до Нерчинска и повидаться с мужем-декабристом. До прибытия княгини в Иркутск он получил сверху строгую инструкцию,
выполнение которой представляется ему делом обыкновенным. Он встречает княгиню с притворным радушием, с поклонами и улыбками, доходящими до кривляния. Тут не только исполнение приказа – тут и наслаждение властью, пусть небольшой. Он разыгрывает
почтение и подобострастие, прекрасно зная, кто хозяин положения.
Актёр мог бы остановиться на том, что Цейдлер – тщеславный провинциальный чиновник, или на том, что он – заурядный бюрократ,
или просто глупый начальник-истукан, или даже на том, что Цейдлер – садист. Всё это понемногу есть, но главное в другом: Цейдлер
не верит Трубецкой. Отсюда неровность его поведения: от раздражения до неприкрытого цинизма. Отвратительно подхихикивая
и упиваясь тем омерзением, которое он вызывает у Трубецкой (ещё и мазохист), он не отказывает себе в удовольствии немного при-
пугнуть её для начала.

***
Описывая ужас далёкого пути к мужу вместе с каторжниками, Цейдлер испытывает не Трубецкую, а себя. Он уже полюбил её и склонился перед её подвигом. И. М. сделал так,то есть сыграл так, что заставил Цейдлера уважать Трубецкую, а нас уважать Цейдлера. В нём на наших глазах произошло увлажнение души и сердца: поверив Трубецкой, поклонившись её самоотверженности, Цейдлер и сам поднялся.

Я это кино не люблю. И декабристов не люблю. Это путчисты, какие, нахрен, они революционеры? И жен их в целом не люблю и не понимаю их. Трубецкая - почти исключение. Тут любовь. Но по мне, даже самая великая любовь не стоит того, чтобы обрекать своих детей на крепостничество.
В фильме единственное, на что стоит смотреть - это на дуэт Смоктуновского и Купченко.

Маленькие трагедии (1979)

Он не теряет контроля над собой никогда, его день размерен. В кадре постоянны часы: утро – упражняется, сочиняет, преподает, завтракает, едет на похороны; в 13.00 ему вручают табакерку, и он с умилением и благодарностью кланяется. В 14.00 он держит на коленях даму, похожую на статуэтку большого размера, и со знанием дела оставляет на ней поцелуи. Всё это – фон, на котором звучит главный монолог Сальери – беспокойная, мучительная дума, не оставляющая его нигде. Первую фразу: «Все говорят: нет правды на земле» – произносит вслух, чем привлекает слугу, тотчас же спешащего услужить. Тогда профессор продолжает говорить про себя, стараясь не обнаружить внутреннего смятения. Он снисходителен ко всем, кроме Моцарта, а Моцарт выводит его из себя и заставляет плакать. Над Моцартом? Нет! Над собой, над оскорблённым профессорским образом жизни. Моцарт для него беспорядок.

Вот здесь я с автором готова согласиться. Сальери у И.М. получился холодным и мертвым внутри - в хорошем смысле, разумеется. Это персонаж из какого-то кукольного царства, где все отлажено, размерено-умеренно. И этого Сальери гложут отнюдь не благородные терзания. Его гложет черная зависть, она пьет из него все соки, вытягивает жизнь, превращая холеного, красивого человека в ходячую мумию.
Смоктуновский здесь страшен. Его Сальери напомнил мне Безымянного из 5 части "Пещеры золотой розы", была такая телесказка в середине 90-х. Только тот был бездушной куклой-монстром, преследующим животную цель, а Сальери - это погруженный в вечную тьму живой мертвец. И в этом его главное отличие от остальных кино-Сальери, включая сексапильного душку Ф.М.Абрахама. Сальери Смоктуновского питается не любовью к музыке, к искусству, а ненавистью к Моцарту.
...В этой же книге мельком указано свидетельство некоей С.Милькиной, которая считает, что Смоктуновский рядом с Моцартом-Золотухиным порой выглядел подлинным Сальери. Мол, Золотухин так играл, так играл, что в И.М. пробуждалась зависть.
Вам тоже смешно? И мне. Смешно и автору, которая не без юмора развенчивает это недоразумение: она упрекает актера в том, что его Сальери (кстати, как и другие сыгранные им отрицательные персонажи) - замечательная гротескная карикатура. В самом актере нет зла, он - по жизни "униженный и оскорбленный" светлый гений Моцарт. Так как же он мог сочувствовать Сальери и завидовать Золотухину, которого в фильме просто задавил? Кто видел сериал Швейцера, тот наверняка со мной согласится: Моцарт там не получился. Возможно, это просто неподходящая роль для Золотухина, поклонницей которого, скорее всего, и была С.Милькина.

Вторая часть подытоживается достаточно грустно:

В ХХI веке ведётся неизбежная переоценка и целого, и частностей. Например, эпизодов. В «Принцессе на горошине» (1976)
И. М. сыграл короля – сейчас видно, с каким пониманием значения самого себя актёр играет! Как подаёт он реплики, жесты, с каким
расчётом глядит и поворачивается. Этих стараний жаль (и немножко стыдно), поскольку роль – ролька – того отнюдь не стоит. Но ко-
роль из детской сказки ещё куда ни шло. Попадались варианты хуже.
И. М. соглашался сниматься в фильмах заведомо низкого качества. Оправдывался бременем, лежавшим на нём как на главе семьи, который обязан зарабатывать. «Я кормилец», – говорил он нередко.

Да... Я все чаще с тоской думаю о том, что было бы, если бы Иннокентий Михайлович дожил до сегодняшнего дня. Может быть, конечно, он периодически радовал бы нас, играя небольшие роли в ширпотребе для деревенских и провинциальных жвачных обывателей - в различных сериалах о Золушках обоих полов. А может быть, ему повезло бы сыграть у Балабанова, Учителя, или же у обоих Бодровых... Может быть, он сыграл бы в "Острове" Лунгина, может быть, ему досталась бы значительная роль в мини-сериалах по Достоевскому... А может быть, он и самого Достоевского сыграл бы.
Но он ушел в 90-е. А 90-е подарили нам немало шлака. У И.М. в это время было немало чепуховых ролей в чепуховых фильмах: доктор Бардов в невнятной "Дине", мафиози Луковецкий в "Линии смерти", инквизитор в "Осаде Венеции", классик в "Хочу в Америку"... Конечно, были и шедевры: "Дамский портной", "Дело Сухово-Кобылина", "Откровение Иоанна Первопечатника" - замечательные картины, потрясающие, большие, глубокие роли. Где-то посередине находятся его карикатурно-зловещий Принц в "Гении", трогательный Мерлуш в "Ловушке для одинокого мужчины" и уморительный дегустатор вина в "Заколдованных". Здесь И.М. от души прикололся...
Но все же, это все - невесело. В 90-х наступил переломный момент. И на экраны хлынула чернуха, а потом и вовсе унылая пошлятина по ментов, разбойников и бедных девушек из деревни, нашедших свою любовь.
Я - молодежь. Но я ностальгирую, да, по советскому кино. И очень скучаю по Смоктуновскому...
Его карьера в кино завершилась игрой в двух странных, необычных картинах. Я видела их обе. Это "Вино из одуванчиков" и "Белый праздник". В обоих фильмах его герой умирает в кадре. И делает это актер так, словно он, если хотите, чувствует связь с тем миром. Своего героя в фильме "Вино из одуванчиков" он озвучить не успел, это сделал С.Безруков.

Третья часть книги посвящена обратной связи актера со зрителями. Также затронута тема его творческих поисков (кому интересно, можете прочесть "Актерские тетради Иннокентия Смоктуновского" О.Егошиной). Можно ли представить, что жутковатый Порфирий Петрович мог быть смешным? А ведь мог! Есть свидетельства того, что И.М. так насмешил режиссера и Г.Тараторкина на съемках, что работать было невозможно.
А какие письма ему писали... Фан-клуб у И.М. был довольно большой и ему писали все - и юные влюбленные в него студенточки, и взрослые мужчины.

Женщина-физик поняла, что к творчеству И. М. и его Пушкину подходит принцип дополнительности, применённый Нильсом Бором не только к физике. В письме она называла учёные статьи, из которых это следует. Химик из Риги сравнивала роли И. М. с открытиями в области живой клетки.

А вот интересный пассаж относительно... я всегда думала, что относительно популярности И.М. Автор полагает, что да, конечно, но было и другое...

С ним связывали способность измениться в роли до неузнаваемости, исчезать в ней. В кинокомедии Леонида Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию» режиссёр Якин никак не может узнать, кто так блистательно загримирован под Ивана Грозного, который по сюжету явился в ХХ век собственной персоной. Наконец, Якин облегчённо вздыхает: «Кеша!». Раз неузнаваем, значит Смоктуновский.

Невероятный, гениальный... космический. Его то всерьез считали марсианином, то называли юродивым - и тоже всерьез. Говорят, что сам Смоктуновский называл себя гением. Едва ли это всерьез, поскольку такая самокритика, граничащая с самоедством, и такая потрясающая самоирония могла быть присуща только очень скромному человеку. Который, безусловно, был великим гением.

«Я был свидетелем проб, которые мне казались бесталанными, бездарными. Он визжал, он кричал, что-то шипел, создал себе
какой-то лабиринт, в котором искал для себя очень важное» (там же). А потом, через три месяца, «у Смоктуновского вдруг появились
удивительные вещи – что ни сцена, что ни фраза, то необыкновенные интонации. Все притихли, и полился ручей какого-то света. Он
что-то в себе ждал, долго ждал. И вот пришло...»