5 Судьба книги

В нашей литературоцентричной культуре (по крайней мере, она была таковой еще совсем недавно) внешние обстоятельства порой играют более важную роль, чем текст произведения. Вся эта беготня с запрещенными и полузапрещенными книгами, поднятия на щит произведений вождей, возвеличивание одних писателей с последующим почти обязательным их оплевыванием – вот привычные черты нашего окололитературного процесса.

«Судьба человека» - яркий образчик книги, попавшей в эти жернова. В момент выхода (утро хрущёвской оттепели, 1957) она воспринималась как откровение, как новое слово, попытка переосмыслить, понять и найти место в нашей жизни тем, кто побывал в плену. Потом в нее стали плевать с криками «Лакировка!», «Заказуха!», «Ненатурально!»

Шолохов в целом очень многих раздражает. Он – вечный вызов тем, кто считает, что общество должно иметь элиту, которая одна понимает толк во всем стоящем и изящном. Отсюда все эти мучительные поиски «настоящего автора» Тихого Дона , столь же осмысленные, как и поиски подлинного автора произведений Шекспира. В Англии до сих пор многие «элитисты» отказываются признать, что лавочник может быть умнее и начитаннее дворян, у нас выскочкой считается "шибай". То, что Шолохов твердо и неукоснительно был красным, раздражает еще сильнее.

Скорее всего все эти хулители никогда не читали и сам «Тихий Дон», и последующие книги. Но они с затаенным удовольствием ниспровержения повторяют мантры о том, что Поднятая целина - хуже, что после первого успеха Шолохов ничего стоящего не написал. И так далее (часто еще встречается штамп «газетный язык»). Я не понимаю их. Для меня Шолохов – это «Судьба человека» и «Они сражались за Родину». Как настоящий великий мастер, он долго правил эти книги, Они сражались за Родину так и остался «главами из романа», но убавляет ли это хоть каплю прелести? Для меня добавляет, скорее. Ведь ты сознаешь, как человек работал и создавал что-то по-настоящему значимое.

Кто-то ищет в книгах правду или истину. Обычно в фабуле, и в этом и есть их ошибка. Книга действительно содержит много правды, но не в перипетиях сюжета. Любая книга – это отражение, отражение взглядов автора, политической обстановки в момент ее написания и публикации. Совершенно наивно изучать историю плена бойцов РККА по этому рассказу. А вот общественную дискуссию о их месте в послевоенной стране – надо. Рассказ заказной? Возможно. Это как-то делает его хуже? Очевидно, нет.

И в целом – как же глупо выглядят наши судорожные культурные процессы. Как с Горьким, которого заплевали почти совсем, даже убрав его профиль с «Литературной газеты» (а потом вернув), так и с Шолоховым. Все это похоже на аналогичные попытки немцев как-то встроить Брехта в стандартные схемы. От понимания его гениальности никак не отделаться, но ведь он марксист и почти сталинист, как быть с ним сейчас, как выхолостить его идейную составляющую и оставить некую чистую литературу? Очевидно, что это невозможно, как в Германии, так и у нас.

Но стоит отвлечься от внешнего фона, хоть о нем можно говорить еще очень долго. Лучше вслушаться в музыку самого рассказа. А здесь действительно есть музыка. Шолохов выстроил текст как дорожную встречу у переправы (чем сразу напомнил мне отличный рассказ Короленко Река играет ), где автор говорит на абсолютно стандартном литературном языке. А вот сам герой рассказа говорит на том живом, настоящем языке, что так врезается в память. Меня это умение переключать регистр поразило еще в школе, когда я читал и перечитывал знаменитый диалог Лопахина и Лисиченко в «Они сражались за Родину» (толчком к этому послужила какая-то репетиция школьной самодеятельности, где чтец великолепно разыгрывал этот диалог). И это и создает удивительную музыкальную составляющую книги.

При этом я не мог отделаться от образа, созданного Сергеев Бондарчуком в одноименном фильме (1959). Герой рассказа говорил его голосом, с его интонациями и тембром. Кажется, именно это называется гениальной актерской игрой. При этом это именно наш вариант – не утонченные вещи, а грубые, потные, злые, в ватниках, но сделанные гениально.

P.S. Издание «Речи» снабжено иллюстрациями Кукрыниксов. Они очень экспрессивны и уместны, они действительно вплетены в ткань рассказа.

Иллюстрация Кукрыниксов
P.P.S. Не могу не вспомнить о потрясающем по прозрачности и насыщенности фильме Сергея Герасимова "Люди и звери" (1962), демонстрирующем следующую степень психологического принятия пленных в советском обществе. Если герой "Судьбы человека" пусть и попал в плен в сознании, но сумел сбежать к своим в 1944, то герой ленты Герасимова после плена остался там, помотался по свету и вернулся уже сильно после. Его адаптация была куда сложнее.