5

Встань, фотограф, в серединку
И сними нас всех в обнимку:
Может быть, на этом снимке
Вместе мы в последний раз.

Кто-нибудь потом вглядится
В наши судьбы, в наши лица,
В ту военную страницу,
Что уходит за кормой...
И остались годы эти
В униброме, в бромпортрете,
В фотографиях на память
Для отчизны дорогой.
Ю. Визбор

Я даже не помню, когда я первый раз прочитала «Четверо танкистов». Это было настолько раннее детство, что, кажется, что эта книга была со мной всегда. Наивная, детская (можно подумать, что это плохо), но значимая для меня. Только моя книга допотопного издания шестьдесят лохматого года заканчивалась берегом моря – встречей Янека с отцом. О том, что есть продолжение, я узнала совсем недавно - и не прочитать его я не могла. Первую часть я люблю всё-таки больше. Она совершенно закончена, несмотря на то, что до конца войны остаётся больше месяца, а за это время всякое может случиться. Всё равно я всегда была уверена в том, что экипаж Рыжего до конца войны теперь уж доберётся без потерь. Вторая часть показалась в этом смысле немного искусственной, как будто к законченному произведению приделали зачем-то хвост. Хвост совсем не плохой, не противный, нет. Просто в первой части рассказывается связная законченная история, личная история той войны, а вот вторая по сути приключенческий сериал. Качественный, но сериал. Его нельзя было продолжать вечно, поскольку логическую точку здесь ставила сама история. Градус невероятности приключений приближается к уровню Дюма (только не подумайте, что это плохо). В целом получатся хорошая приключенческая книжка для подростков. Расстраивает только некоторое количество штампов. Нет, ну правда, товарищи писатели, прекратите уже убивать симпатичных героев в самом конце, когда кажется, что все напасти миновали, все праздную победу, но лихая последняя внезапно обрывает чью-то жизнь. Это моветон, это уже вызывает не сочувствие, а усталость. Но это я так, придираюсь)). В целом, повторюсь, неплохо, хотя вряд ли вторую часть я буду когда-нибудь перечитывать.
А вот первую люблю нежно и трепетно. Первая часть – это школьное детство, пришедшееся на девяностые, когда ветераны, хоть и были уже старенькими, но их было много, и были они бодры и активны (железное поколение) и приходили в перед 9 мая в школы рассказывать детям о войне. Это весна, по-настоящему начинающаяся у нас как раз на майских праздниках, это плакат с советским солдатом и немецкой девочкой, который вывешивали на праздники рядом с моим домом. Это советские военные фильмы, которые крутили по телевизору всю праздничную неделю, когда день Победы отмечался без нынешней псевдо-ура-патриотической помпы, но душевней и адекватней. Это первая моя книга о войне, один из первых моих источников знания о той войне. И во многом именно от этой книги осталось у меня восприятие Великой Отечественной и Второй Мировой как, в первую очередь, освобождения, победы. Победы жизни над смертью, победы жизни и счастья над ужасом Майданека и несправедливостью гибели молодых хороших ребят, победы человеческого над инфернальной мистикой Рейха. Радость, пробивающаяся сквозь боль и ужас. И в этом плане даже хорошо и гармонично ложится в общую канву книги вторая часть со всеми своими милыми правильными штампами о всеобщей любви и дружбе между первый раз встретившимися людьми при освобождении Крейцбурга или при встрече союзников. И пусть многомудрые циники говорят, что реальность была не такой правильной и однозначной, всё равно глубинная правда тех событий была именно в этом, раз нас волнуют эти строки через десятки лет.
А ещё, вторая, до мозга костей приключенческая, часть внезапно оказалась не только о войне, но и о горьком счастье хорошей человеческой жизни. Ребята дошли до победы, о которой мечтали столько лет, впереди дом, а внезапно оказалось, что позади остаётся не только война, но и жизнь. Остаются люди, ставшие за эти годы родными и многих из которых уже вряд ли доведётся увидеть. И счастью сбывшейся мечты, к счастью от того, что эти люди в жизни были, примешивается терпкая боль разлуки. И остаётся им и нам только последняя фотография. «Это был как раз тот второй снимок, на котором вышли Густлик с Гоноратой, Янек с Марусей и Григорий с Лидкой, внизу – лежавшие на траве Томаш и Вихура, а посередине – веселый Шарик.»