3.5

Занятно: несмотря на то, что титульная "Небесные жены луговых мари" - самая, наверное, физиологичная из всех вещей Осокина, мне впервые было, гм, не противно его читать. Может быть, в том и дело, что "Жены" так тесно завязаны на чистую физиологию, без лишних мудрствований - бесхитростный и торжествующий языческий праздник плоти, на котором все равны. (Здесь постколониальная теория настойчиво треплет меня по плечу и напоминает, что это вообще-то экзотизация и нехорошо, но да ладно, Осокин на эксплуатации этой северной псевдомифологии себе всю литературную карьеру выстроил). Обычно Осокин пишет о противоположном поле - много и со смаком - с обсессивностью фетишиста: нечто среднее между покупателем, восхищающимся удобной и красивой мебелью, и собаководом, любовно описывающим породистый экземпляр, попутно умиляясь тому, что у них, лохматых, бродят ведь даже в вислоухих головах какие-то мыслишки ("Женщины — мягкий и очень смешной народ. Они встряхивают своими головками и не претендуют ни на что, кроме любви. Даже чтение идет далеко не каждой женщине. Женщины не вникают в вопросы власти, а только кричат в голос, когда какая бы то ни было власть препятствует их любви. Но ведь и сами женщины ее, то есть власть, имеют — и о-очень немаленькую... у каждой из них под кофточкой, мы вам скажем, совсем не шуточная власть, особенно когда они ходят или резко встают. Ого, как выпирает! Это просто чудесно"). Читать про это в количестве, находясь при этом в позиции мягкой и очень смешной мебели - довольно тошнотненько. Здесь же, в первобытном мире, где нет ни власти, ни чтения, остается только тело - это как-то снимается само собой (и немножко даже становится завидно). Причем это относится не только к главной повести, но и к остальным "книгам" в сборнике (хотя, казалось бы, каталогизация мертвых рит мертвых жанн мертвых ольг мертвых полин в "Барышнях тополя" - идеальная метафора объективации). Единственное, что из этого стройного ряда выпадает - повесть "Отличница" - так и ждешь, когда из текста полезет "Лолита" (а она не лезет, и слава Богу - но это, пожалуй, самое слабое произведение в книге).