4

Иван Сергеевич Тургенев, один из самых значительных русских классиков, живших в 19 веке, оставил после себя богатое литературное наследие. Тем не менее, популярность его падает с каждым годом, и на вопрос о любимых классических писателях мы в первую очередь вспомним Пушкина, Гоголя, Достоевского и Толстого, а Тургенева назовут только самые преданные фанаты. Почему же время так несправедливо к Тургеневу, обладателю такого великолепного стиля и языка? Ведь в его текстах описание быта 19 века и неактуальные для нас политические дебаты занимают не самое важное место, а социальная проблематика и чувство прекрасного - это вещи, которые никогда не устареют. На мой взгляд, проблема в том, что Тургенева не так-то просто понять, он ничего не выносит на поверхность, не показывает своего отношения к героям, за исключением откровенно карикатурных персонажей. Он не дает ключей, а заставляет вчитываться, вглядываться, чувствовать и не понимать. Он полностью завершает повествование, подводя итоги жизни всех персонажей, но так и оставляет открытым вопрос: а кто же из них был прав?

Вот и "Дворянское гнездо" написано так, что трактовать его очень по-разному. Например, если опустить всю лирику, то что мы имеем по сути? Довольно неприглядную и ироничную историю нескольких поколений самодуров и властолюбцев, ватагу карикатурных персонажей разной степени тяжести, серию безвольных, избалованных и разглагольствующих о высоком дворян, а также несколько православнутых на всю голову теток, мечтающих страдать до конца жизни и даже немного после нее. Почти все герои зажаты в определенные рамки, так что можно с легкостью предугадать их реакцию на любые события. И всю эту шайку ограниченных бездельников с радостью наказывает "злая" манипуляторша Варвара, которая в отличие от всех остальных героев живет свободной жизнью и всегда добивается своего. Чем не роман-насмешка о социально-политической импотенции дворянства?

А с другой стороны, написано это так красиво и поэтично, так нежно и возвышенно, с таким таинственным предчувствием, что становится очевидно - роман не о том. Ведь совершенно невозможно не смаковать такие моменты, такое описание деревни:

Он сидел под окном, не шевелился и словно прислушивался к теченью тихой жизни, которая его окружала, к редким звукам деревенской глуши. Вот где-то за крапивой кто-то напевает тонким-тонким голоском; комар словно вторит ему. Вот он перестал, а комар все пищит: сквозь дружное, назойливо жалобное жужжанье мух раздается гуденье толстого шмеля, который то и дело стучится головой о потолок; петух на улице закричал, хрипло вытягивая последнюю ноту, простучала телега, на деревне скрыпят ворота. "Чего?" -- задребезжал вдруг бабий голос. "Ох ты, мой сударик", -- говорит Антон двухлетней девочке, которую нянчит на руках. "Квас неси", -- повторяет тот же бабий голос, -- и вдруг находит тишина мертвая; ничто не стукнет, не шелохнется; ветер листком не шевельнет; ласточки несутся без крика одна за другой по земле, и печально становится на душе от их безмолвного налета.
... тишина обнимает его со всех сторон, солнце катится тихо по спокойному синему небу, и облака тихо плывут по нем; кажется, они знают, куда и зачем они плывут. В то самое время в других местах на земле кипела, торопилась, грохотала жизнь; здесь та же жизнь текла неслышно, как вода по болотным травам; и до самого вечера Лаврецкий не мог оторваться от созерцания этой уходящей, утекающей жизни; скорбь о прошедшем таяла в его душе, как весенний снег, и -- странное дело! -- никогда не было в нем так глубоко и сильно чувство родины.

Если приглядеться, то и к героям Тургенев относится очень бережно. Сюжету в романе уделяется не так много внимания, как раскрытию образов героев и их отношениям. Среди них нет совсем плохих, как нет и святых, и даже мужичок, появившийся только, чтобы передать чье-то послание, получит свою небольшую историю. Иван Лаврецкий, несмотря на проклятья отца, Петра Андреевича, силой отбил свою любовь - простую горничную Маланью. Но бросил ее одну с ребенком, увлекшись просвещенной европейской жизнью, а на старости лет превратился в злобного слепого эгоиста. Сам же Петр Андреевич, который всю жизнь был лютым тираном без царя в голове, за несколько страниц текста переживает такую трансформацию, что все голливудские сценаристы умерли бы от зависти. Это одно из лучших мест романа, оставляющее у меня именно такое чувство, "на которое можно только указать", поэтому приведу его целиком:

Петр Андреич вернулся домой весь изнеможенный и в поту, объявил, едва переводя дыхание, что лишает сына благословения и наследства, приказал сжечь все его дурацкие книги, а девку Маланью немедленно сослать в дальнюю деревню.
...
Что же касается до жены Ивана Петровича, то Петр Андреич сначала и слышать о ней не хотел и даже в ответ на письмо Пестова, в котором тот упоминал о его невестке, велел ему сказать, что он никакой якобы своей невестки не ведает, а что законами воспрещается держать беглых девок, о чем он считает долгом его предупредить; но потом, узнав о рождении внука, смягчился, приказал под рукой осведомиться о здоровье родильницы и послал ей, тоже будто не от себя, немного денег. Феде еще году не минуло, как Анна Павловна занемогла смертельною болезнью. За несколько дней до кончины, уже не вставая с постели, с робкими слезинками на погасающих глазах, объявила она мужу при духовнике, что желает повидаться и проститься с невесткой, благословить внука. Огорченный старик успокоил ее и тотчас же послал собственный свой экипаж за невесткой, в первый раз называя ее Маланьей Сергеевной.
...
В течение всей своей жизни не умела она ничему сопротивляться, и с недугом она не боролась. Она уже не могла говорить, уже могильные тени ложились на ее лицо, но черты ее по-прежнему выражали терпеливое недоумение и постоянную кротость смирения; с той же немой покорностью глядела она на Глафиру, и как Анна Павловна на смертном одре поцеловала руку Петра Андреича, так и она приложилась к Глафириной руке, поручая ей, Глафире, своего единственного сына. Так кончило свое земное поприще тихое и доброе существо, бог знает зачем выхваченное из родной почвы и тотчас же брошенное, как вырванное деревцо, корнями на солнце; оно увяло, оно пропало без следа, это существо, и никто не горевал о нем. Пожалели о Маланье Сергеевне ее горничные да еще Петр Андреич. Старику недоставало ее молчаливого присутствия. "Прости -- прощай, моя безответная!" -- прошептал он, кланяясь ей в последний раз, в церкви. Он плакал, бросая горсть земли в ее могилу.
...
Зимой 1819 года он тихо скончался в Москве, куда переехал с Глафирой и внуком, и завещал похоронить себя рядом с Анной Павловной да с "Малашей".

Неоднозначные эмоции вызывают и другие герои. Например, Федор Лаврецкий - слабый, сомневающийся, безвольный тип, пасующий перед напористыми людьми, но ему дано чувствовать поэзию и красоту мира, переживать великие чувства. Возможно, это неслучайно, что Тургенева, который сам долгое время испытывал страх перед маменькой, привлекает в героях именно нежность и робость души. Лиза Калитина тоже нежная и робкая девушка, но, несмотря на свой юный возраст, уже имеющая твердые жизненные установки. Последнее решение дается ей непросто, но ни Федор, ни Марфа Тимофеевна не могут ее переубедить. И как бы мы не отнеслись к ее самовольному заточению, Лиза все равно будет права, потому что поступает так, как велит ее сердце.

С особой симпатией описаны старики: ворчливая Марфа Тимофеевна, которая никому не боится говорить правду в глаза, и конечно милый Христофор Федорович Лемм, влюбленный как ребенок и сочиняющий музыку на 7 десятке лет. Его чувства настолько чистые и искренние, что как будто сами превращаются в музыку и навечно застывают в нотах.

- Как? и Лемм умер? - спросил Лаврецкий.
- Да, - отвечал молодой Калитин, - он уехал отсюда в Одессу; говорят, кто-то его туда сманил; там он и скончался.
- Вы не знаете, музыки после него не осталось?

Удивительно, но в таком наполненном светом романе счастье оказывается фатально невозможным, а все самое прекрасное - любовь, музыка, молодость - умирает в конце. Тургенев неизбежно затрагивает экзистенциальные вопросы об увядании цветущей юности, о воли, о столкновении судеб, ведущем к краху. Герои стремятся к счастью, но не могут избавиться от призраков прошлого: будь то ошибочный брак, или религиозное воспитание. Прошлое не отпускает никого, словно насмехаясь над словами из стихотворения романтика Михалевича:

Новым чувствам всем сердцем отдался,
Как ребёнок душою я стал:
И я сжёг всё, чему поклонялся,
Поклонился всему, что сжигал.

Как же бывает трудно сжечь то, чему когда-то поклонялся.

Иван Сергеевич Тургенев, один из самых значительных русских классиков, умер почти 150 лет назад. Он не очень популярен и его бывает трудно понять. Но, как и Христофор Федорович Лемм, он сделал то, ради чего стоит жить. Он оставил после себя музыку.