5

Благодаря Наринэ Абгарян очень многие узнали о маленьком армянском городке Берд. Она - моя любимая современная писательница, так что не могу не проникнуться заочной любовью и желанием увидеть его своими глазами. Тем более, что я вообще больше тяготею к городкам и национальным поселкам, чем к мегаполисам. Эх, хватило бы на все времени.
Рассказано ОЧЕНЬ красиво. Все описания природы, местности, еды (ммм, тут вообще слюнки текут) - это поэзия в прозе, гурманское наслаждение от каждой фразы. Смотрите - у автора не туман, а туманная пелена - она стелется по макушкам деревьев, лежит ватным ворохом на мохнатых плечах кипарисов, сочится сквозь ветви большой айвы – желтые, подернутые шершавым пушком плоды выделяются резкими вкраплениями на молочном покрывале.
Утро - молчаливое и дремное, замотанное сосульчатым платком по самые глаза, наступает поздно и нехотя, разгоняя слабым дыханием последнюю ночную мглу.
Лукавый февраль, который вытряхивал следом из рукавов крупяную мелочь и сыпал ею на спящие дворы бесконечными щедрыми горстями.
Деревня с цепляющимися за подол неба трубами дровяных печек.

Тема книги - та же, что и в предыдущей - кусочки детства, воспоминаний о людях, их судьбы с чуть заметной мистической нотой. Но очень много смерти. Пожалуй, это самая печальная книга у автора. Но ей удается всему придать какую-то зыбкость и легкость. И настроение после книги остается ... умиротворенное, что ли.
И еще - война. В который раз у Наринэ читаю строки о войне - и в книгах, и в блоге - и сердцем понимаешь, какие шрамы война оставила у нее в душе и памяти. Война вообще не терпит полутонов и полунамеков. Она ненавидит тебя всей душой и не требует к себе снисходительного отношения. Она нечеловечески сильный и мерзкий противник.

Я думала, что похоронила войну там, в горах. Но, если ты хоть раз заглядывал ей в глаза, она тебя уже не отпустит. Война станет возвращаться к тебе липким мороком, странными видениями, неконтролируемыми приступами страха, беспричинными слезами…

И каждый раз, как за спасением, ты будешь убегать в комнату сына, ползать на коленях возле его кровати, кривить в беззвучном плаче рот, целовать его в мягкие кудри, гладить по рукам и шептать: Господи, никогда, Господи, никогда, Господи, больше никогда!

Так хочется, чтобы сбылось это "больше никогда".