4.5

Англичанин-викторианец шагал по свету в ярком солнечном сиянии — символ солидности и прочности, со своим цилиндром и бакенбардами, со своим деловитым портфелем и практичным зонтиком. Однако по ночам с ним что-то происходило; какой-то нездешний кошмарный ветер врывался в его душу и подсознание, вытаскивал его из постели и швырял в окно, в мир ветра и лунного блеска — и он летел, оторвавшись от земли; его цилиндр плыл высоко над трубами домов; зонт надувался, словно воздушный шар, или взмывал в небо, словно помело; а бакенбарды взметались, словно крылья птицы.

Г.К. Честертон

Я безумно рада тому обстоятельству, что в моем детстве были два оксфордских зануды-профессора - Толкин и Кэрролл. Не помню времени, когда бы я не была влюблена в "Алису в стране Чудес". И все же я опасалась, что биография Льюиса Кэрролла окажется-таки занудной. Скромный математик, робкий, заикающийся - вылитый Белый Кролик, когда он опаздывает к Герцогине! Ну, можно ли о таком написать интересно? К счастью, Н. Демурова смогла развеять мое предубеждение.
Она не только прекрасно знает Кэрролла, но и очень любит его - хорошая предпосылка для удачной "ЖЗЛки". Из книги Демуровой можно узнать много любопытного о самых известных шедеврах Кэрролла - о том, как они рождались, о том, какие пласты смыслов в них прячутся, словом, о той чудесной "Алхимии творчества", которая превращает повседневную жизнь писателя в Страну Чудес. Много места уделено и менее известным кэрролловским произведениям: "Охоте на Снарка" и "Сильвии и Бруно". После рассказа Демуровой захотелось тут же прочесть первое из них, а вот второе - не читать никогда. Викторианский нонсенс - это прекрасно, но Боже избави от викторианских нравоучений!
А еще здесь можно познакомиться с незнакомым и непривычным Кэрроллом. Демурова подробно описывает его увлечение фотографией (а он был талантливым фотографом), его религиозные искания, а еще - неожиданно - его поездку в Россию.
Кэрролл-фотограф очаровывает, его фотографии, приведенные в книге, удивительно выразительны. А если еще учесть, сколько труда требовала каждая из них!

Первым делом Гайавата
Брал стеклянную пластинку
И, коллодием покрывши,
Погружал ее в лоханку
С серебром азотнокислым
На одну иль две минуты.
Во-вторых, для проявленья
Фотографий растворял он
Пирогал, смешав искусно
С уксусною кислотою
И известной долей спирта.
В третьих, брал для закрепленья
Он раствор гипосульфита
(Эти дикие названья
Нелегко в строку ложатся,
Но легли, в конечном счете).
Вся семья поочередно
Пред фотографом садилась,
Каждый предлагал подсказки,
Превосходные идеи
И бесценные советы.

Л. Кэрролл. Гайавата-фотограф

Мне показалось очень трогательным объяснение особого пристрастия Кэрролла к числу 42, которое, оказывается, тоже было связано с фотографией: "Кэрролл мучительно пытался остановить время, проведенное в обществе своих юных друзей, и, кажется, на те 42 секунды, которые требовались на экспозицию фотопластины, ему это удавалось. В его распоряжении оказывались 42 секунды на то, чтобы уловить самую суть детства да и в конечном счете самой жизни".
Кэрролл-богослов неожиданным образом оборачивается викторианским моралистом (чтобы не сказать - ханжой). Чего стоит одно его желание обкорнать Шекспира, чтобы не шокировать маленьких девочек! Что ж, это, пожалуй, тот самый случай, когда недостатками становятся продолжения достоинств - таких прекрасных качеств, как порядочность и болезненная щепетильность.
Тема "Кэрролл и Россия", увы, не столь захватывающа, как хотелось бы. Писатель был в нашей стране очень недолго, и его впечатления неизбежно остались поверхностными. Приятно, впрочем, уже то, что в его описаниях нет враждебности к России - а ведь Крымская война всего десять лет как закончилась.
Есть в книге и еще одна героиня - какая же может быть биография Кэрролла без Алисы Лидделл!

И сотни голосов подхватили припев:

Так наполним бокалы и выпьем скорей!
Разбросаем по скатерти мух и ежей!
В кофе кошку кладите, а в чай — комара,
Трижды тридцать Алисе ура!

Голоса нестройно прокричали «Ура!», и Алиса подумала:
— Трижды тридцать — девяносто! Интересно, кто-нибудь там считает или нет?

Алиса в Зазеркалье

Н. Демурова добросовестно рассказывает историю отношений Кэрролла с семейством Лидделлов (не всегда таких безоблачных, как хотелось бы верить). Рассказан и небольшой сюжет о романе повзрослевшей Алисы с настоящим прекрасным принцем (принцем Леопольдом, одним из сыновей королевы Виктории). Увы, роман этот закончился совсем не по-сказочному. Грустно думать, во что превратилась милая девчушка, что глядит на нас с фотографий, сделанных Кэрроллом.