5

Всё, что вы хотели спросить о культуре, но не знали у кого. Если не знали, не знаете, но хотите – к Лотману.

Феномен Лотмана как бы не отмирный, не от мира сего: советский интеллигент, живший в такой, латентно-фрондирующей республике, замечен в антисоветских, даже кухонных разговорах, не был. То есть «жил по правде»: не кусал руку кормящую. Чем занимался тогда? Наукой, с Большой буквы «Н». Слушайте, может, потому, в отличие от прочей латентно-фрондирующей экс-советской интеллигенции, по пришествию свободных времен, не канул в Лету безвестности, что Наукой занимался, ну, то есть Делом? Тоталитаризма нет в помине, но и Культуры – скажите, где Культура? «Скажите» - это к творящей интеллигенции, которую давила железная пята диктатуры пролетариата. А Лотман – был, есть, надеюсь, будет. Что так? – ещё раз поспрошаем себя.

Посмотрите, что он делал «Внутри мыслящих миров». Предельные обобщения, наполненные предельной детализацией. Каждого понятия, каждой категории, с огромным количеством иллюстраций. В «Беседах» - предельная детализация, структурированная в предельных обобщениях. Рассказывая о деталях – что делает Лотман? Он структурирует пространство-время. В полном соответствии с собственными представлениями о явленной в этих самых деталях сути подлунного мира. Лотман уточняет контекст: дворянство. Русское дворянство. Русское пореформенное дворянство. Русское пореформенное дворянство XVIII века.
Чем оно, дворянство, наполняет пространство смыслов собственной жизни? Через какие знаки и символы манифестируются эти смыслы? «Дуэль в России больше, чем дуэль?» Если – да, то что за этим знаком-символом (дискретным по определению Юрия Михайловича) – «дуэль»? Ритуал. Кодирующий столько поведенческих матриц – писать – не переписать! «Пружина чести, наш кумир! И вот на чём вертится мир!» - это то, что рядом с символом, кодом «дуэль».

Собственно, весь текст «Бесед» - это сеть взаимосвязанных частичек огромной мозаики: мыслитель не умеет, да и зачем ему – иное? Мозаика – это, пожалуй, наиболее удачная метафора культуры если не первого секулярного века русского общества, то несомненно – предтеча иного понимания мира и собственного в нём предназначения. Носителем же подобной саморефлексии было дворянство. Момент его исчезновения со сцены истории был ещё сравнительно далеко. И чтобы не пропало многое, с ним связанное, наверное, и нужна была эта книжка.

Настоятельно рекомендую!