5

«…За партой учат дети
Историю ушедших в тьму времен.
И это всё! И на руины эти
Лишь отсвет падает сквозь даль тысячелетий».

Предваряя свой рассказ об этом истинно величайшем произведении эпохи романтизма, не могу не вспомнить момент, когда я впервые услышала о поэме Байрона. «Понять, что перед вами литературное произведение направления романтизма поможет правило – «необычный герой в необычных обстоятельствах» - так говорил мой учитель литературы на уроке, посвящённому общему обзору «Паломничества». После чего весь класс, в котором ни один ученик, включая меня, поэмы не то, что ни читал, даже в глаза не видел, погрузился в дремотное мечтание на фоне «необычного» героя Чайльда Гарольда и тех «необычных» обстоятельств, в которых он оказался по собственной воле и воле судьбы. От тех времён остались лишь воспоминания о британском сплине, свободе морского путешествия средь бурных волн и неистовых порывов ветра, влекущих странника к новым горизонтам. Прошло двадцать лет. И я открываю книгу.

И самыми первыми впечатлениями от первых двадцати страниц поэмы стали недоумения от того, как она оказалась включенной в школьную программу по литературе. С одной стороны, понятно, именно Байрон во многом предварил появление в русской литературы «золотого века» с её Жуковским, Баратынским, Пушкиным, Лермонтовым, Тютчевым. С другой стороны, четырнадцатилетним школьникам, даже самым вдумчивым и интересующимся, не понять, не поднять, не осознать всего интеллектуального посыла, заключённого в поэме. Сам Байрон явно не мог предвидеть включения своего произведения в школьное изучение, он однозначно адресует его отнюдь не массовому читателю. Для чтения «Паломничества» требуется безусловная подготовка и хорошая эрудиция – с наскока, между прочим и от скуки его не взять. Для этого как минимум необходимы знание философии Просвещения и социалистов-утопистов, знакомство с произведениями Руссо, Вольтера, Сен-Симона, Фурье. Байрон щедро рассыпал по страницам тысячи намёков, указаний и отсылок к античной мифологии, обычаям и традициям различных народов, величайшим архитектурным сооружениям, произведениям авторов эпохи Возрождения, их лирическим героям и обстоятельствам жизни. И, конечно же, история, многовековая величественная, героическая и трагическая, кровавая и печальная история Европы с её восстаниями, тиранией, революциями, Марафонской битвой и Фермопилами, Цезарями и Кромвелями, Реконкистой, Османским владычеством и Наполеоновскими войнами. Ориентироваться в этом очень непростом сплаве помогут лишь немалое время, критическая и справочная литература, и тщательная работа с комментариями.

Помимо всех сложностей контекста и подтекста, «Паломничество Чайльд Гарольда» - это великолепный гладкий байроновский слог и прекрасный богатый язык в переводе Вильгельма Левика. Читая страницу за страницей, есть сильный риск увлечься грёзами, воздушными замками и иллюзиями прошлого, мелькающими и рассыпающимися прахом перед глазами Чайльда Гарольда, провалиться в безвременье и затеряться в неизвестности. Не раз я ловила себя на том, что пребываю в мечтах, как на волнах сна.

Подводя итог, хочу сказать, что история человечества – это, прежде всего, история войн. Они, и освободительные, и захватнические являются мощным стимулом развития, ключом к обновлению, источником переосмысления.

«Тысячелетья длится рост державы,
Её низвергнуть – нужен час один,
И не вернут ей отошедшей славы
Ни дальновидный ум, ни злата звон лукавый».

Осознание этой жестокой и печальной истины и того, как обильно полита кровью прекрасная земля просвещённой и цивилизованной Европы, даёт нам поэма «Паломничество Чайльд Гарольда», настоящий монументальный срез культуры, искусства, философии, истории и, без сомнения, замечательный образчик тонкого снобизма и гениального литературного мастерства.