4

— Будет лучше, если мы отключим систему жизнеобеспечения.
— Что, вы хотите дать ему умереть?! Мы должны верить, что он выкарабкается!
— Поймите, на это нет никаких шансов. Продлевая ему существование в таком...состоянии, мы только причиняем лишние мучения.
— Один шанс всегда существует — шанс на чудо. Нельзя так просто сдаваться!
— Вам не кажется, что этот шанс уже использован? Чудо, что он вообще столько продержался!
— О, заткнитесь, умоляю вас, и делайте, что положено.

В этом диалоге, который вполне может звучать прямо в данный момент несколькими уровнями бытия выше или вглубь, речь идет о неизлечимом пациенте — человечестве. Думаете, оно приняло бы эвтаназию? В его информационной сфере хватает мрачных прогнозов, пророчеств, домыслов о будущем, которое его ждет. Которого не будет. Хотя и оптимистичные взгляды порой тоже возникают. Вроде как все будет хорошо, надо только сделать вот то, перестать заниматься вот тем, а вот там изменить кое-что, и вообще полюбить себя. "Светлому будущему" еще требуется вера, прежде чем сподобиться двигаться к нему. Умереть проще в разы. В настоящее даже верить не надо, оно уже здесь и происходит. Антиутопии, романы-катастрофы, постапокалипсис, и прочее в тех же темных тонах — уже не предостережение, это согласие. На прекращение агонии.
Пожалуйста.
Дайте мне умереть.
Только пациент в коме, и никто его не слышит.
Doctor Death, doctor Death, come and stop my fucking breath.

Свобода воли. Вопрос, занимающий в романе особое место. Цивилизация заваливается на бок, подкошенная гонкой с энтропией, и вспыхивающие тут и там катастрофы, словно язвы на ее больном теле. Решать судьбы множеств — под силу ли это человеку? Пожертвовать десятком зараженных, чтобы спасти тысячи. Уничтожить тысячи, чтобы спасти миллионы. Бремя накапливается в геометрической прогрессии. Достижения биохимии не отстают — Отпущение грехов отмоет твою совесть, дружок. Правда, насколько это бессмысленное занятие: отрезать гниющую плоть кусочек за кусочком. Скоро ампутировать станет нечего.

В целом, "Водоворот" понравился чуть меньше "Морских звезд". Повествование выбралось на сушу на плечах Лени Кларк и Бетагемота, который не по-джентльменски воспользовался ими же. То, куда повернул сюжет, и его нарастающая глобальность — сродни смене давления после пребывания на большой глубине. "Морские звезды" носили более "интровертный" характер и были уютнее на свой извращенный лад. А пока что Кларк, похожая на разобиженную девчонку, движется по стране. Не знаю, в какой именно форме я ожидал увидеть ее карательную операцию после первой книги, но это должно было быть злее, яростнее, истеричнее, что ли. Впрочем, то, что имеем, тоже забавно и, как ни крути, реалистичнее.

Вместо глубин морских автор на сей раз предлагает погрузиться в глубины киберпространства. Оно кишит жизнью. Именно здесь, в бушующем Водоворота, среди прожорливой и смертельно опасной фауны, зарождается новый участник конфликта. Совершенно чуждое человеку существо, которое однако прекрасно конкурирует с ним в одном: в умении использовать ложь.
Судя по всему, заключительная книга трилогии развернется на еще более широком поле действия. Конфликт приобретает новый виток, расстановка сил прямо противоположна диспозиции "Морских звезд". Осталось решить судьбу пациента. Надеюсь, автор над ним сжалится.