0 Бунт мокриц, или гнутая «Восьмерка» Захара Прилепина

Повесть Захара Прилепина «Восьмерка» едва успела появиться на книжных полках, а режиссер Алексей Учитель уже пообещал снять по ней фильм. Другой судьбы у этого текста и не могло быть – прилепинская проза крайне видеогенична. Интересно, кто сделает экранизации по остальным маленьким повестям Прилепина из нового сборника? Думается, из них могут получиться довольно интересные картины: самый популярный писатель нулевых из любой повести делает гнутую восьмерку и совмещает в ней простоту велосипедного колеса и сложность бесконечности. Смотря как этот символ рассматривать.
А рассматривать действительно можно по-разному: с одной стороны все восемь повестей, вошедших в новую книгу самого популярного писателя нулевых и десятых годов, повествуют о жизни обычных, ни капли не героических людей, а центральная «Восьмерка» вообще погружает читателя в надоевшую и почти НТВшную полицейско-бандитскую реальность с обильным мордобоем; с другой стороны – вроде бы учат, что нужно почаще давать жизни в зубы, в противном случае она врежет сама. Наука полезная, но для слабых людей совершенно не постижимая.
Прилепин в очередной раз поднимает классическую для русской литературы тему маленького человека, но в его повестях «человек» звучит совсем не гордо и ценится не дороже мокрицы. Впрочем, когда срабатывает прилепинская наука, мокрицы становятся гораздо сознательнее и начинают шевелить лапками в поисках истины, однако ни к чему хорошему их это не приводит. Многие повести Прилепина «грешат» наличием мнимых хэппи-эндов, когда вроде бы для героев все оборачивается хорошо: они избавлены от социальных санкций, воссоединены с любимыми и в основном успокоены – но в душе теплится сомнение, теплится и злобно язвит. Этак мокрица уже никогда не станет прежней.
«Восьмерка», главная повесть последнего прилепинского цикла, и некоторые другие из сборника проникнуты ностальгическим умилением по лихим 90-м. Страшные ментовско-блатные войны, дурацкие клички, дурацкие прокуренные клубы – в этой атмосфере его герои растут, развиваются и становятся мокрицами, из этой же среды потом пытаются вырасти, но ломаются пополам. Никакой забавный прилепинский слог не скроет тайную трагичность их судеб.
Чувствуется, что Захар Прилепин наконец-то нашел свой собственный жанр – жанр короткой концентрированной повести, которая не требует вдумчивого минимализма рассказа и собранности, логичности объемного романа. В своих произведениях он больше не создает романтического натяжения, ко всему описанному относится с едкой иронией и скрытым протестом. И это можно воспринимать не иначе, как профессиональный рост писателя.

Источник