3.5

В одном из своих малочисленных интервью Харпер Ли однажды призналась, что хотела бы стать «Джейн Остин Южной Алабамы», совершенствуя свой писательский талант от книги к книге – и здесь таилось одно из самых крупных разочарований для многомиллионных её читателей – как известно, Ли больше ничего не опубликовала, и даже более того – ушла в тень, перестала давать интервью, начала работать над документальным романом, пробуя и так и эдак стиль "новой журналистики", который с таким блеском испытал до неё её друг Труман Капоте в своем романе «Хладнокровное убийство», не закончила эту работу, а после вести о ней и вовсе перестали беспокоить литературные издания, разве что последних периодически и вряд ли основательно беспокоил вопрос, а не сам ли Капоте помогал писать «Пересмешника…»? «Пойди поставь сторожа» - роман, который наделал уже изрядно шуму, роман, рукопись которого была найдена при таких странных обстоятельствах, что ни агент Ли, ни её юрист до сих пор не определились, какой версии придерживаться о его поисках, роман, уже обруганный почитателями первой книги (уж лучше б вообще не публиковала! Так бы и оставалась писательницей одного романа! И проч.проч.проч.) – вышел и это действительно одно из самых важных литературных событий уходящего года, о чем действительно стоит говорить (даже несмотря на то, что у многих он, по разным причинам, лидирует в топе «разочарование года»).

Как многие знают, на самом деле «Сторож» появился задолго до «Пересмешника», был отложен в стол уверениями издателя – тот, увлечённый фрагментами рукописи о детстве Глазастика, убедил Ли написать предысторию и рассказать о детстве главной героини, об окружающих её жителях городка Мейкомб, штат Алабама, о той известной несправедливости, которая случилась с героями далее – и об успехе этой второй рукописи читающему (и не очень) миру известно очень хорошо. Но о чём же сам «Сторож»? Повзрослевшая мисс Глазастик возвращается в Мейкомб из Нью-Йорка – проведать отца, дядюшку и своих друзей детства. Перед ней, уже жительницей крупного города – ее друзья, родные, сам город, изменившийся до неузнаваемости так, что можно счесть, что он и не менялся вовсе, и здесь очевидный вопрос – кто всё-таки претерпел эти изменения – наблюдатель или объект наблюдений?

Есть такие книги, которые до боли знакомы по ощущениям: вот возвращение «блудного сына» домой. По комнатам можно ходить долго, узнавая или нет их, но чувствуя при этом, как щемит сердце - это узнавание и есть в «Стороже» - но изменилась не только Глазастик, изменился и сам читатель – мы повзрослели вместе и именно оттого нам во многом больно видеть результат такого взросления – со стороны-то оно куда проще. Джин-Луиза действительно изменилась, но это всё равно что сетовать, что дети в принципе растут. Она курит, у неё вздорный характер, она до сих пор не замужем, что является предметом горести её тётушки, она привыкла к шумному Нью-Йорку и его толкотне, спешке и равнодушию (которое ей кажется толерантностью, возможно и справедливо), она повзрослела, но так и не выросла – это тот самый рубеж возраста, когда подростковый максимализм ещё не искоренён жизненным опытом, а детские убеждения ещё не сменились мудростью и взвешенностью. Джин-Луиза бродит по городу и наблюдает за ним, город замер и наблюдает за ней - и неизвестно, чем закончится эта игра в гляделки. Харпер Ли затрагивает те же самые больные темы, тот самый нарыв, который ей удалось столь виртуозно вскрыть в последствии в «Пересмешнике», вынужденно расшифровывая происходящее в «Стороже» - городок Мэйкомб не терпит перемен, он – «государство в государстве», в нём, в отличие от гиганта Нью-Йорка, ещё не научились не замечать афроамериканцев в одной очереди с белым и потому заведомо – Человеком (большая буква, ирония). Но только ли такой Мэйкомб? Только ли из этих людей он состоит – нетерпимых, разбрасывающихся словами «черномазый», «бывшие рабы» (а на дворе пятидесятые, ещё бурлящие в таких вот Мэйкомбах расовой сегрегацией)? Поначалу кажется именно так – ведь в «Стороже», как и в «Пересмешнике» создаётся впечатление, что мы смотрим на происходящее глазами Джин-Луизы, однако это несколько обманчиво – ведь в обоих романах за её спиной есть и такой вот сторож, второй голос –

Верно, я слепая. Я жила с закрытыми глазами. Мне и в голову не приходило заглядывать человеку в душу — я смотрела только в лицо. Вчера в церкви сказали: "Пойди поставь сторожа". Ко мне тоже надо сторожа приставить. Сторожа и поводыря, чтобы водил меня и каждый час сообщал, что видит. Чтобы говорил мне: это вот человек сказал словами, а это - имел в виду, чтобы провел черту посередине и показал - вот здесь эта справедливость, а вон там - та, а потом объяснил, в чем разница.

Этот сторож и есть голос Харпер Ли, такой знакомый и чуть ли не родной. И он говорит – Очень просто оглянуться и увидеть, какими были мы вчера или десять лет назад, но куда трудней увидеть, кто мы сейчас. Он говорит о том, что каждый сам сторож своей совести. Он говорит о том, что смотреть по верхам и выносить суждение, такое смертельно-категоричное – это неизбежный удел молодости, которая сталкивается со взрослением, с миром, таким, каков он есть, он кричит голосом Глазастика – вы мне врали! – и утверждает после – нет, это была правда. Он и не подумает много внимания уделить любимому многими Джиму – потому лишь, что это всё жизнь, это прожито, пережито и улеглось (и если учесть хронологию написания «Сторожа», вопросов этот момент мог бы и не вызвать, но неизбежно вызывает – и можно ли осуждать в этом Ли?). Этот голос поясняет – каждый человек только лишь человек, он вправе ошибаться, он вправе жить так, как ему хочется, но может ли другой человек осуждать так бескомпромиссно другого? И именно он говорит – она ещё изменится, она всё поймёт, она не смирится (никогда не смирится), но хотя бы поймет, и это также неизбежно, как и в последствии случившиеся исторические события в США. Мир побурлит-побурлит, да и успокоится – равно как и эта дикая кровь, воспитанная лучшим из лучших юристов по версии не одного подростка, читавшего «Пересмешника» в годы своей юности. (И да, никогда ещё книжная пощёчина не была такой нужной и желанной, почти достойной облегчённого «ну наконец-то хоть кто-то!..»).

Поэтому всё же стоит признать - Харпер Ли вышла из списков писателей одной книги. У неё их две - разных, но похожих - всё равно как фотография одной и той же девочки, с разницей лет в пятнадцать. За этот промежуток времени выросло не одно поколение, и "Пойди поставь сторожа" именно для них - повзрослевших, но ещё помнящих, что пересмешников убивать - грех.