5

Плюсов в любви ко всеядному чтению с младых лет конечно много. Но есть и один большущий минус, все сильнее и сильнее терзающий мне мозги при взглядах на полки с давно прочитанными книгами - а именно мысль о том, сколько ж я возможно прочитала слишком рано, не в состоянии тогда понять и оценить произведение в полной глубине, даже если оно мне понравилось! И вдогонку еще одна мысль: на сколько прекрасных вещей я не накатала рецензий))) Но откуда ж взять столько времени на перечитку, особенно когда есть целая масса новых, еще неизведанных книг? И так все это обидно и досадно… Поэтому в итоге я приняла решение все-таки потихоньку что-то – самое для себя самое – перечитывать. И на волне впечатлений от «Она и он» первым делом взялась за Левиаду. И без того давно хотелось, в конце концов))) Так что это у меня новый проект теперь, в цели которого входит в ожидании нового романа познакомиться с Марком заново, переосмыслить каждую книгу, читая по одной в месяц; и, естественно, написать к ним рецензии))) «Между небом и землей» я перечитала и отрецензила весной, так что дальше продолжаю идти по порядку. Итак, ноябрь посвящается «Где ты?»

«- Ты мне кто? - задала вопрос Лиза.
Мэри ответила:
- Я твой парадокс.
- А что такое парадокс?
Мэри улыбнулась:
- Парадокс? А вот что: я никогда не буду твоей матерью, но ты всегда будешь моей дочкой.»

Не стану скрывать, что новой встречи с этой книгой я ждала без особого энтузиазма, потому что в первое прочтение она запомнилась мне как что-то нудновато-скучное, не слишком интересное и чересчур *о боги* заумное. Однако... однако на сей раз умяла я этот небольшой томик нежно-голубого цвета за дня, не желая отрываться от текста, и поняла по итогам, что, в общем-то, эта история Леви теперь у меня одна из любимых. Поэтому перечитка уже точно произошла не зря)))) Былому восприятию, кстати, я совершенно не удивляюсь: не раз успела за эти пару дней подумать, что такие книги, пусть им и не присудишь статуса гениальности или сильнейшего литературного произведения, все равно крайне рано читать в семнадцать. Ты видишь текст, да, ты его воспринимаешь, но ты НЕ ПОНИМАЕШЬ и половины заложенного в героев, в их мотивы и поступки; не понимаешь всех полутонов этой истории. Хотя бы потому что даже не вдумываешься. Так что можно сказать, что тогда, в 2010ом, я зачерпнула сливки с верхушки десерта, а теперь захватила ложкой все слои, *передоз пересмотров «Друзей», простите. Да и вкусненького хочется* искренне прониклась, поразмышляла и даже от души всплакнула. Коснулась «переоценка ценностей» и персонажей: если в прошлом мне совсем была не близка Сьюзен, раздражая с первой же строчки и не давая себя понять; а Мэри импонировала с первой секунды, то на сей раз та, юная еще Сьюзен очень даже располагала к себе. Не могу сказать, что до какой-то прям особой любви, но я сумела прочувствовать этот персонаж, сумела понять и принять ее выбор и желания. Мэри же теперь поначалу подбешивала, особенно в первые главы после появления Лизы, заставляя меня мысленно обращаться к ней в ответ на все претензии и спрашивать разве не понимала она, на что шла, выходя замуж, и разве не знала, что тень Сьюзен так и будет Домокловым мечом висеть над Филипом и его отношениями с Мэри? Будет просто потому, что эту женщину он так и не забыл, так и не отпустил и она так навсегда и останется самым большим «А что если?» в его жизни. Впрочем, потом все вернулось на круги своя и к концу предпочтения перетасовались обратно))) Ибо Мэри в том пути, который она прошла, в своем путешествии в отношениях с Лизой, в своей любви к Филипу – Женщина с большой буквы. Сильная, мудрая, удивительная, построившая настоящую семью – крепкую, образцовую, чудесную; и заслужившая своего счастья как никто.
А Сьюзен… Она такая, какая она есть. И перекроить себя никогда бы не смогла. И по-человечески ее в некоторой степени жалко, потому что это человек, который при всех поисках себя и возможно ощущении, что он в этом преуспел, так себя и не нашел. Человек, внутри которого всегда будут преобладать разбитые осколки и пустота. Человек, которого могла бы спасти любовь, но который так и сумел ей научиться, а потому страдал. «Я всегда буду любить тебя как умею» - к ее чести это все-таки правда, но достаточно ли такой правды? И над главным поступком этой женщины, продиктовавшим в итоге основную историю этой книги, сидишь и ломаешь себе все мозги, и так и эдак пытаешься выбрать - права или нет? И НЕ ЗНАЕШЬ. Потому что вроде и дочь более чем права, и мать не лишена логики. Но с другой стороны в том и дело: не лишена _логики_. И руководствовалась только ею - расчетливой и холодной логикой, что для матери по отношению к родному дитя страшно. А девятилетний ребенок чувствовал. Он страдал и он на долгие годы был окружен кошмарами, не дававшими покоя ночью и продолжавшими преследовать днями. Поэтому даже если в мотивах Сьюзен и преобладало желание блага и лучшей жизни для дочери, крайне сложно испытывать к этой женщине положительные эмоции после всего, через что она заставила пройти и Лизу, и Мэри, и Филипа. Заставила, как чистейшая бессердечная эгоистка, коей по сути – что уж – и является. И объяснения ее в конце одни лишь пустые слова, которые не способны ничего искупить. И думала она явно больше о себе и своей болезненной свободе, чем о благополучии Лизы. *внезапно* ой, кажется я вдруг взяла и нашла ответ на вопрос «права или нет»)))
Ну а вообще, если подводить общие итоги читательского послевкусия, то эта книга – она какая-то осенняя. Дождливо-вечерне-сентябрьская, и строки ее – будто капли, барабанящие по асфальту в свете фонарей. В очередной раз я поражаюсь этому редкому дару Леви: в столь короткую книгу суметь вложить столь много. Потому что там действительно всего много, просто нужно начать смотреть. И если начнешь, то они откроются взгляду – эти тонкие острия эмоций, то переплетающихся вместе, то снова расходящихся по разным траекториям; эта память старых писем, запертых в маленькой шкатулке, которыми столь многое было сказано, но еще больше – не сказано; этот чуть слышный отзвук шагов по проходу церкви в сторону двери; это воплощение детской надежды в большой красной горке, заливаемой дождем; этот сладкий и одновременно горький вкус ванильного мороженого, посыпанного миндалем и политого жидким шоколадом с карамелью; этот столик в баре аэропорта у самого окна, долгие годы продолжавший быть редким перекрестком для дорог столь разных, но все равно навсегда близких судеб; и неизменный бармен, который на протяжении всех этих десятилетий не знал ничего и одновременно знал все…

«Лиза положила руку на ладонь Сьюзен и с непроизвольно нежной улыбкой выговорила-таки наконец:
- Знаешь в чем парадокс? Может, я и не была твоей дочерью, но ты всегда будешь моей мамой.»