5

Когда читаешь эту книгу, сложно избавиться от острого чувства неполноценности и почти такого же острого чувства сожаления, что слишком мало времени было отведено в школе на изучение этой блистательной эпохи - Возрождения. Увы, по книге Ирвинга Стоуна я плыла, как моряк без компаса, поминутно хватаясь за Википедию, как за спасательный круг. Но даже такому неучу, как я, известны имена Донателло, Леонардо да Винчи, Рафаэля Санти, Боттичелли, Андреа дель Сарто, Лоренцо Медичи, Макиавелли, Савонаролы. И Микеланджело. Конечно же, невероятный Микеланджело! Что за воздух витает над Италией, чем богата тамошняя земля, что она породила на свет столько людей, чьи имена звучат и будут звучать в веках?

«Муки и радости» - категорически не та книга, которую стоит читать в электронном виде. Мне так и представляется роскошное иллюстрированное издание увеличенного формата из тех, к которым я так и льну в книжных магазинах, но никогда не покупаю, ибо баснословно дорого. Чтобы там были и фрески Гирландайо, и скульптуры Бертольдо, и «Давид» Донателло, и погубленная фреска Леонардо да Винчи (многого хочу, да?). И, конечно же, чтобы под одной обложкой были собраны фотокопии все-всех работ Микеланджело: от беззубого Фавна до собора Святого Петра.

Согласна с теми, кто характеризует «Муки и радости» как производственный роман. Сама не знаю почему, но именно фрагменты, где подробнейшим образом была описана работа Микеланджело над каждой его более или менее значимой работой, были мне особенно интересны. Я, в прямом смысле слова, набирала воздух в легкие, когда скульптор подбирал материал – и выдыхала, только когда дитя уже было произведено на свет. Ирвинг Стоун бесподобно описал моменты, когда камень и скульптор словно становятся одним целым, когда творец пробуждает к жизни произведение искусства. Поэтому так прекрасны работы Микеланджело: каждая из них – ребенок, рожденный в любви.

Белый, как молоко, мрамор был для него живым, одухотворенным существом, которое ощущает, чувствует, судит. Он не мог себе позволить, чтобы его застали врасплох и видели, как он томится и жаждет. Это был не страх, а благоговение. Где-то в глубине своего сознания он слышал: «Это любовь».
…Только к одному он стремился все эти годы: ваять из белого мрамора, быть скульптором. Ничего большего он не хотел. Но он не согласился бы и на меньшее.

Микеланджело была суждена долгая жизнь. Долгая жизнь, длинный список утрат. Самые горькие из них - Контессина, настоятель Бикьеллини, Виттория. И все же, когда я читала последние страницы книги, то невольно задавалась вопросом: он сам что, собирается жить вечно? Столько планов, столько энергии, недостроенный собор Святого Петра, в конце концов. Маэстро, как же вы, в конце концов, решились покинуть эту бренную землю, пережив всю свою родню и целое сонмище пап? Ну не смешно ли говорить о девяностолетнем старце, что он ушел в самом расцвете сил? А, тем не менее, именно эти слова невольно вертятся на языке, когда думаешь о Микеланджело.

Ирвингу Стоуну удалось написать потрясающую книгу, которая, как мне кажется, удивительнейшим образом соответствует духу самого Микеланджело. Великого художника. Великого архитектора. Великого скульптора.