Больше рецензий

Din

Эксперт

Эксперт Лайвлиба

27 сентября 2015 г. 17:04

451

5

Смерть Ивана Ильича поменялась местами с жизнью. Рассказывается об отсутствии жизни в человеке и о его конечности в теле когда тело, чин и гардины в гостиной составляют псевдожизнь человека. Толстой пытается донести до нас, что за жизнь мы зачастую ошибочно принимаем сутолоку у закрытых дверей, и вот эта "жизнь" в повести и есть та самая сутолока у закрытых дверей и потому повесть лишь о смерти и называется Смерть, а не о жизни и смерти. А жизнь истинная бесконечна во времени и пространстве, спасибо Льву Николаевичу, Светилу моему, за это приятное напоминание.

Ветка комментариев


Ога. Давайте оправдаем насильственно того, кто нам нравится. Мы не обсуждаем произведение, мы обсуждаем отношение Толстого к смерти. Сам Иван Ильич и концепция произведения здесь не при чем.

Толстой зачастил к Суриковым. Сначала прадед думал — из человеческого сочувствия, потом понял — он интересуется тем, что чувствует умирающий человек. Суриков сказал Толстому: «Пошел вон, злой старик».

Как же не при чём, если вы эту повесть привели как доказательство того, что Т. боялся смерти. И вы сказали сами (и я согласна), что лучше произведений его никто нам не расскажет о нём. А теперь вы мне приводите свидетельства посторонних людей. А в повести я не увидела его страха перед смертью, а очень и очень даже наоборот.


Наоборот, что? Какую цель преследовал Толстой, когда писал Ивана Ильича?


ооох... ну я же вам только что написала сочинение "как я понимаю эту повесть". Толстой показал ложный путь, мёртвую жизнь, мёртвое общество, как жить не надо. правило, морализаторство, помните? призывает поменять ориентиры, "быть с богом" как он это называл и смерть не страшна тогда, потому что её нет. может он её и боялся, поэтому и искал выход и,я считаю, нашёл. теоретически по крайней мере.


Кроме вызванных этой смертью в каждом соображении о перемещениях и возможных изменениях по службе, могущих последовать от этой смерти, самый факт смерти близкого знакомого вызвал во всех, узнавших про нее, как всегда, чувство радости о том, что умер он, а не я.

«Каково, умер; а я вот нет», — подумал или почувствовал каждый.


Он шел в кабинет, ложился и оставался опять один с нею, с глазу на глаз с нею, а делать с нею нечего. Только смотреть на нее и холодеть.


Улучшить жизнь в себе ты можешь только тем, что будешь разрушать пределы, отделяющие твою жизнь от других существ, будешь считать другие существа собою - любить их.

Там где смерть, там это все не работает. Да там, Иван Ильич нашел в этом смысл - флаг ему в руки. Из моего раннего

"Больной, поверьте мне, я вас воскрешу. Умирайте смело. Дайте мне полчаса и будете снова жить. Верьте мне."


В общем, ну его. Не вижу цели в этом споре. Хаять любимого автора бессмысленно, пусть даже качество этой любви не совпадает с вашим.

Толстой написал Ивана Ильича для самого себя. Если упрощать, то смысл примерно в том, что каждый должен найти себе оправдание - то, которое ему кажется весомым, понятным и по зубам. И иметь это оправдание в качестве цели. Своей целью он избрал свою великую и дурацкую теорию, которая полностью отразила его сущность - мораль и физический труд.
А голую идею в Иване Ильиче он выложил на всеобщее обозрение для того, чтобы его поддержали. Ваша поддержка ему бы была не нужна, но уверен, что он ее в любом случае нашел.
Другое дело, что, как человеку разумному, ему все это ничего не дало и все равно оставило один на один с любимой костлявой смертью, которая нас всех ждет.
Как Фома Аквинский, который назвал перед смертью навозом абсолютно все теории и всю литературу


мы с вами пытаемся найти своё отражение в Толстом и поэтому видим разное. я вечный ребёнок, поэтому смерти и боязни её не вижу, а вы повзрослели не родившись, поэтому вам везде смерть мерещится


Понял, я, понял. Не буду рушить вашего радужного представления о смерти вместе со Львом Толстым


спасибо. вижу как вам тяжело это даётся. и ценю это)


Главное, что толстовщина работает. Пусть вопреки, а не так, как хотел Лев Толстой, но все же. Но, если стараться быть объективным, под старость его мы имеем дело с несколько иным человеком. И это лишний раз подтверждает то, что он чужд, ибо настоящий Толстой был до теорий