5

Григорий Горин – удивительный писатель, сочетающий в своих текстах юмор, иронию, легкую грусть и сарказм. Он поразительно тонко выписывает многогранность мира, исследуя и обнажая человеческую душу, при этом не прибегая к витиеватому стилю, излишним метафорам и долгим пространным рассуждениям. Отсюда и поразительная цитируемость его текстов. У него все просто и одновременно сложно, смешно и грустно. А еще он мастер парадоксов. Чего только стоит его киноповесть «Тот самый Мюнхгаузен», в которой известный многим своими невероятными похождениями барон предстает самым честным, самым открытым человеком среди своего окружения. Это очень известная история, и я теряюсь, что можно сказать о ней нового. Посвященная человеческой и общественной морали, правде и лжи, любви, она невероятно трогательная и спустя тридцать шесть лет заставляет задуматься о вечных проблемах. Потому что за эти годы – да и до этого – люди мало изменились в некоторых аспектах. И по-прежнему актуальны вопросы влияния общественного мнения, удобного восприятия мира, а ложь во спасение остается обоюдно острым оружием. Но и это не все, у Горина все герои интересны, каждый задевает по-своему, заставляя рассматривать характеры. Ив совсем небольшую историю вложено намного больше, чем, казалось бы, можно выразить в простых словах.

В пьесе «Забыть Герострата!» автор исследует феномен человеческой памяти. В предисловии Григорий Горин задается вопросом, отчего мы помним преступников, но забывает врачей, на чьих столах оказались жертвы, забывает имена и самих жертв или же тех, кто спасал ситуацию. Откуда это в людях? И автор представляет, как все могло бы быть. И это довольно-таки интересный взгляд на ситуацию, вполне верибельный… и я бы даже сказала, также актуальный. И это еще одна удивительная способность Горина, из-за которой его с легкой руки можно записать в классики, - способность написать про древнюю эпоху так, чтобы это, с одной стороны, не вызывало вопросов относительно времени, а с другой, было бы актуально и по сей день. В отличие от истории Мюнхгаузена тут круг симпатий сужается. И не то чтобы автор старался очернить своих героев. Нет, он просто выписывает все грани человеческого любопытства, у кого-то помноженного на гордыню, у кого-то сцепленного с хитростью или жаждой наживы. И вся симпатия в основном на стороне Клеона да Человека театра, который является авторской тенью. Сам же Герострат предстает неоднозначной фигурой (за что отельный поклон автору) – он возжелал славы, но в тоже время он дитя своего времени и окружения. Интересная вышла история персонажа.

История же «Поминальной молитвы» более камерная. По крайней мере, так кажется с начала. Это история одной семьи, перед отцом которой стала проблема сватовства выросших дочерей. Но следом за этим вырастает другая тема, когда исторический фон выступает на первый план вместе с судьбой целого поколения, показанного на примере одной небольшой деревеньки, в которой издавна жили евреи, а теперь их выселяют, говоря, что неправильно они живут.
В пьесе мало смеха, присущего тому же Мюнхгаузену, здесь мало иронии, зато достаточно горечи и обычной человеческой жизни со всеми ее радостями, проблемами и простыми буднями. И смех остается тем единственным, что доступно в жизни.

Четвертая пьеса, включенная в сборник, - «Шут Балакирев, или придворная комедия» – можно сказать, создана по мотивам реальных событий, на основе исторической личности (тут как с Мюнхгаузеном) По своей форме это несколько сцен из жизни Балакирева при дворе с временным промежутком между ними. Впрочем, такая разорванность между событиями (например, за сценой сватовства Балакирева следует сцена, где говорится о смерти Петра Первого). Но пониманию происходящего это никак не мешает, тут, впрочем, не нужно углубляться в исторические справочники, чтобы объяснить себе происходящее. И опять-таки, как и «Поминальную молитву», я бы причислила эту пьесу к трагикомедиям, потому что чем дальше развиваются события, тем более грустной становится улыбка, тем больше проявляется философская мысль вместо шуток. Впрочем, если вспоминать шутовские да клоуновские образы, то это один из самых распространенных приемов в литературе игры с правдой, смеха сквозь слезы и так далее. И тем сильнее финал, потому что многоточие, с которым оставляет автор читателя, отдается большее, когда знаешь, какие исторические события последуют дальше.

И в целом, это прекрасный сборник, в который влюбляешься с первых строк, который без колебаний и сомнений сразу же уходит на полку к любимейшим книгам, ставя пометку «познакомиться со всем творчеством Григория Горина».