Больше рецензий
9 января 2008 г. 03:05
391
5
Рецензия
Алексей Варламов в серии ЖЗЛ работает плодотворно: им написаны биографии Михаила Пришвина и Александра Грина, недавно вышла книга о Григории Распутина. Биография писателя Алексея Николаевича Толстого, «третьего Толстого» (выражение Ивана Бунина), - наверное, единственная попытка объективного рассказа о жизни и творчестве «красного графа», предпринятая в новейшее время.
Довольно объёмный труд написан известным писателем, и это, конечно, чувствуется по уверенному, свободному и занимательному изложению. И это тот случай, когда писатель в пределах биографии не «перевешивает» исследователя, историка и литературоведа, который в воем рассказе должен опираться на факты.
В советское время Алексей Толстой был канонизирован, в перестроечное и угарно-либеральное время на него «навешали собак», обвиняя во всех смертных грехах: предательствах, «продажности», беспринципности, цинизме, следовании политической конъюнктуре, фактическом убийстве Мандельштама и антисемитизме. В противовес ему выдвигали идеализированные примеры – Платонов, Булгаков… И никто всерьез не хотел разбираться в сложной личности графа. А ведь в жизни у него, как у любого крупного писателя, было многое: непростые обстоятельства рождения, сложное вхождение в дореволюционную литературную среду, участие военным корреспондентом во время первой мировой, эмиграция, возвращение на Родину, попытки вписаться в литературную и политическую среду в 1920-е годы…
Цинизма у графа Толстого отнять нельзя: он был чертой его характера. Причем он удачно сочетался с жизнелюбием писателя: граф любил хорошо и широко пожить. В книге есть очень точное замечание. Если бы Толстому предложили бедствовать, голодать и не печататься при жизни, но зато иметь большую посмертную славу, Алексей Николаевич ни за что не согласился. И вряд ли Платонов или Булгаков, которых ему противопоставляли, на это тоже согласились бы: писатели тоже люди. Антисемитизм, обвинения в «изничтожении» Мандельштама – все это не выдерживает критики. Как и многие другие факты, порочащие Толстого.
И конъюнктурность – была. Чтобы прокормить многочисленную семью, родственников Толстой часто халтурил и пускался в сомнительные предприятия (история «создания» с историком Щеголевым пьесы «Заговор императрицы» и публикация «дневника» Анны Вырубовой). Чтобы обелить себя в глазах «кровавого режима» и получить индульгенцию, писал повесть «Хлеб»… И говорить о том, что ему это давалось просто, могут те, кто на его месте не был.
Много чего было. Но, пожалуй, это всё искупалось с лихвой талантом Алексея Толстого. «Детство Никиты» и «Петр Первый» навсегда останутся в русской литературе, как и многие другие его произведения. Талант и огромная работоспособность, которой могла бы позавидовать рота членов Союза советских писателей.
Довольно объёмный труд написан известным писателем, и это, конечно, чувствуется по уверенному, свободному и занимательному изложению. И это тот случай, когда писатель в пределах биографии не «перевешивает» исследователя, историка и литературоведа, который в воем рассказе должен опираться на факты.
В советское время Алексей Толстой был канонизирован, в перестроечное и угарно-либеральное время на него «навешали собак», обвиняя во всех смертных грехах: предательствах, «продажности», беспринципности, цинизме, следовании политической конъюнктуре, фактическом убийстве Мандельштама и антисемитизме. В противовес ему выдвигали идеализированные примеры – Платонов, Булгаков… И никто всерьез не хотел разбираться в сложной личности графа. А ведь в жизни у него, как у любого крупного писателя, было многое: непростые обстоятельства рождения, сложное вхождение в дореволюционную литературную среду, участие военным корреспондентом во время первой мировой, эмиграция, возвращение на Родину, попытки вписаться в литературную и политическую среду в 1920-е годы…
Цинизма у графа Толстого отнять нельзя: он был чертой его характера. Причем он удачно сочетался с жизнелюбием писателя: граф любил хорошо и широко пожить. В книге есть очень точное замечание. Если бы Толстому предложили бедствовать, голодать и не печататься при жизни, но зато иметь большую посмертную славу, Алексей Николаевич ни за что не согласился. И вряд ли Платонов или Булгаков, которых ему противопоставляли, на это тоже согласились бы: писатели тоже люди. Антисемитизм, обвинения в «изничтожении» Мандельштама – все это не выдерживает критики. Как и многие другие факты, порочащие Толстого.
И конъюнктурность – была. Чтобы прокормить многочисленную семью, родственников Толстой часто халтурил и пускался в сомнительные предприятия (история «создания» с историком Щеголевым пьесы «Заговор императрицы» и публикация «дневника» Анны Вырубовой). Чтобы обелить себя в глазах «кровавого режима» и получить индульгенцию, писал повесть «Хлеб»… И говорить о том, что ему это давалось просто, могут те, кто на его месте не был.
Много чего было. Но, пожалуй, это всё искупалось с лихвой талантом Алексея Толстого. «Детство Никиты» и «Петр Первый» навсегда останутся в русской литературе, как и многие другие его произведения. Талант и огромная работоспособность, которой могла бы позавидовать рота членов Союза советских писателей.
