5

С самого начала оговорюсь. что книга приобреталась ради иллюстраций несравненного Криса Ридделла - маленько побаиваюсь облюбованных им фантазийных миров, а тут стопроцентный реализм... ну, девяностопроцентный. Имя "Фрида Хьюз" ни с чем не ассоциировалось. И вот листаю я эти бесхитростные историйки про адаптацию к школе парня с инвалидностью, про загадочное чудище в водопроводе, хохочу от души, и всё-таки еле слышно зудит над ухом:
- Хьюз-з-з-з, Хьюз-з-з-з. Вспомни, вспомни, стеклянный колпак, и муж-поэт, и из-з-з-мена, и медсестра, стучащая в дверь, а потом полиция, и мёртвая женщина головой в газовой духовке, и дети в кроватках наверху, сонные, нежные, потягивающиеся: "Где мама?" Маму звали Силвия, папу - Тед Хьюз, мальчика - Николас, он потом повесился, а девочку?

Девочку звали Фрида.

Чудище, значит? В водопроводе? А в газовой трубе у вас кто живёт?

И вот тогда мне по-настоящему стало жутко и дивно, как в лесу. Это ведь до какой степени человеческая натура способна любой опыт, самый дикий, самый травматичный, принять, переварить и преобразить в творчестве. Право, не верится. Фриде Хьюз библейский Иов пожал бы руку, как равной, её детство напоминает жестокую сказку. Мама ушла на кухню и не вернулась. Потом вместо мамы пришла тётя-мачеха, носила мамины платья, спала в маминой кровати, а потом тоже ушла на кухню, унесла туда маленькую Шуру, и они тоже не вернулись. А потом няня сказала, что она теперь тётя-мачеха... И вот выросшая Синдерелла из этого абсурдного предания сидит в австралийской глубинке, пишет пейзажи и сочиняет вот такие повести а-ля "Друг напрокат": мягкие, ироничные, ласковые. Но с четвёртым измерением.

Главные герои - неизменно мальчики. Мальчики - это как папа и братик Николас, который, перед тем, как повеситься, прожил долго и хорошо, стал учёным, морским биологом. А девочки - это как мама, тётя-мачеха и маленькая Шура. С ними такое случается, что лучше не отождествляться.

Пожелала бы приятного чтения, но есть чтение больше, чем просто приятное...