5

Листаю клавишей сборник «Pro et Contra» о Блоке. Раздражаюсь, хотя встречается и верное: Поэт Блок – жив, пока живы мечтатели.
Никого так не любил в юности, как Блока. Мог читать по многу раз, знал и повторял последние шедевры: «Скифов» «Двенадцать». А «Незнакомку» или «О доблестях, о подвигах, о славе» прочел вслух и про себя наизусть бессчетное количество раз. Музыка блоковских стихов завораживала, гипнотизировала, … впрочем, всё это стертые словесные штампы
Удивительным образом, многое из прочитанного и понятого впоследствии на отношение к поэту НИКАК не отразились. Ни воспоминания о его пьянстве, ни странный брак с «прекрасной дамой», ни мучительная невозможность любить женщин, ни «слушайте музыку революции». Последними годами он надорвал себя, но сохранил свою поэзию для наивных советских школьников и восторженных студенток. Разве лучше было бы, если бы его запретили как Гумилева. Стихи все сами за себя скажут, независимо от «идеологии». Возможно, только разрозненные строки русских поэтов, которые мы носим в памяти и душе, еще отделяют нас от порабощения тупой глобальной «американщиной», защищают от агрессивной телевизионной пошлости псевдочеловеков.
Но не прав ли был друг, собутыльник и соперник: «Апокалипсис русской поэзии вызван приближением Конца Всемирной Истории». (Бугаев). Но, наверно, не без влияния Белого Блок воспринимал себя как медиума и т.д.
В чем только Блока не обвиняли. Попы, например. В греховности и безбожии – стандартно. (Для церкви, заметим попутно, было бы много лучше, чтобы ее представители помалкивали. Ибо их (анти)интеллектуальный уровень крестовую контору с крестами дискредитирует напрочь, помалкивали бы лучше в тряпочку, а то у публики от всего этого стяжательского морализаторста просыпаются нетолерантные чувства к рясоносителям).
Не обошелся без ригористического охаивания и один из значительных мыслителей русского зарубежья Иван Ильин. При его то взглядах, неудивительны его заметки о Блоке. Наш право-консервативный философ Иван Ильин писал о поэте так: «Поэзия Александра Блока—лирика разложившейся перед революцией интеллигентской души, да еще к тому же лирика поэта неумного и немыслителя. Поэтический акт Блока таков: отсутствие воли; отсутствие мысли; темперамент неодухотворенный, негорящий, — ни «сухости», ни «блеска» … (Борис Зайцев отзывался о «Проигравшем» - название мемуарного эссе о поэте - очень похоже!). Далее: «Ритмы Блока (…) безвольно качающиеся, монотонно ноющие, анимально стонущие. Иногда это просто переход к прозе, как и у Ахматовой». Несмотря на все уважение к Ильину, так и хочется сказать, что многое в русской поэзии «немчику» было попросту недоступно.
А он продолжает: «Блок не «ошибся» «в оценке большевизма и революции», а просто повторил свою обычную схему: «познать» божественное в уличных подонках; преклониться перед грязью как чистотою; принять пошлость как откровение. Это один из «ликов» предреволюционного хлыстовства, разлитого тогда на русских литературных, философских и политических верхушках», - но если христианин Зайцев Блоку сочувствует, то православный Ильин - нет. Зайцев удивительно деликатен, добр, хотя и принципиален. Конечно, эта критика справедлива с точки зрения социально-политической, этической, с позиции принципиального антибольшевизма, который не могли принять названные авторы (как и многие другие). Но жизнь Блока глубже, как и его смерть. Это не только холод, голод и болезнь души.
Погиб поэт. Не вынесла душа медиума мучительной трансляции темных энергий и ужаса окружающего апокалипсиса. А если бы не умер – можно представить себе Блока в Париже, на посиделках «у Мережковских», например? Или, еще хуже: мучительное доживание в стране, захваченной красными дьяволами. Белого пример вдохновляет?
«Побежденный»? Нет, милый и приятнейший Зайцев, – это Блок всех победил! Смертию смерь попрал.
Критики Блока привязывались к его пьянству, к его мучительным романам, к «большевизантству», но более всего, к тексту, к словам, но что – слова! К примеру, С.Маковский в отношении Блока был излишне суров, указывал на ошибки и неточности. Многие слова были случайны (бунинсая насмешка о «влюбленных в халву»). Ну, и что! При всей важности филологического анализа текста, порой он может только помешать, почувствовать истинную поэзию. Хорошо, когда плохо разбираешься, например, в стихотворных размерах – ненужная информация не мешает слушать музыку поэзии, когда она воспроизводится внутри тебя. Мы знаем из своего предметного опыта, что поэзия может быть и вовсе без слов.
Слова хулы и похвалы в адрес поэта опадают, как листья. Много коробов упавших листьев нападало, они бы сгнили, если бы не были гербаризированы теми, кто зарабатывает на прошлых словах деньги и филологическую репутацию. А поэзия Блока – ЦВЕТЕТ! Откуда же животворность ее «вечной весны»?
Блока питают подземные воды и подводные течения. Они темны, но НЕ грязны и не отравлены. Эти поэтические воды могут быть кристальной чистоты; просто текут в темной глубине, и она в них.
Стоит только попасть в ток, и тебе понесет этими потоками. Соответствующее настроение, всего пара блоковских строк и ты уже во власти неявных, но вечных стихий и энергий.
Идешь скучным обывателем по темнеющей улице, думаешь о пошлых тяготах, о бренном, и вдруг:
«Аптека. Улица. Фонарь».