5

Вот - Глава 7. Москва накануне 1914 года.

Решил почитать о предвоенных годах у Степуна. Аккуратный такой «немчик» (пронизан германством) немного скучен, но порой интересен. «Степун тебе на язык» - дразнилась, кажется, Зинаида Гиппиус; ну, пусть его.
Особенно привлекают страницы, где описаны Заседания РФО в особняке Морозовой. Вкус в интерьерах, полет мысли. Какие люди. Задумался о судьбе Маргариты Кирилловны Морозовой. Замечательная была личность. Прожила долгую жизнь, а фактически – две. В первой жизни была известной меценаткой и вдохновительницей талантов Серебряного века, «культурным менеджером» если угодно. Во второй жизни все почти отобрали «трудящиеся», загнали в подвал собственного дома, хорошо еще, что не убили.
Степун неплохо устроился в эмиграции, хотя, конечно, потерять свою страну для всех нелегко. Возвращаясь мыслью к Блоку, подумал, что могла бы представлять его «вторая жизнь». Если бы он не погиб в Петрограде, а спася в эмиграции, можно ли его представить в парижском салоне скучной Гиппиус? Да и Европу поэт, мягко говоря, не любил. А останься он, о чем писать: воспевать колхозные трактора? В одном из гениальных стихов цикла «Пляски смерти», поэт загадывал:
Живи ещё хоть четверть века…
Четверть века» - это аккурат 1937 год – пик репрессий. Быть может, жизнь ушла «вовремя». Хотя стихи «закончились» еще раньше. «Счета» оплачивались без меры. Всем.
Но вернемся в предвоенную Москву. Дом М.К.Морозовой, дизайн Врубеля, бесноватый Бугаев (в «мемуарах оклеветал ту же Морозову), споры философов, «пир духа». Может, не о том спорили?
Наши «логосы» не были ли просто подражанием соответствующей неметчине? (Хотя ученичество было, разумеется, необходимо. Но опять – тому ли учились? У тех ли? А в установлении тоталитаризма, кто у кого учился?
Или, может быть, купчиха НЕ ТЕХ принимала? НЕ ТО помогала издавать?..