5

С этой повести началась моя безумная любовь к непревзойдённому Лукину. Что странно, потому что сатиру я не люблю, а он именно такой - жёсткий, правдивый и очень смешной. Что ни книга - не в бровь, а в глаз!

Вся соль в том, чтобы не знать сюжета до прочтения. Я первые несколько страниц была уверена, что повествование ведётся от лица собаки, пока эта самая собака не поднялась на ноги и не заговорила! Вот что значит - высший кобеляж! Когда даже сны собачьи снятся...

Рискну сказать, что собака – лучшее из человеческих творений. Вы спросите: "А как же ракеты? Компьютеры?" Да, конечно. Ракеты. Компьютеры. Но они ведь, согласитесь, не живые. Бездушные. А в собаке человек хотел видеть не просто помощника, он хотел видеть прежде всего друга и поэтому стремился вложить в неё всё лучшее, что было – или чего не было – в нём самом: верность, преданность, честность…

Мысль о том, что "если вы... значит вы достигли уровня развития своей собаки" не нова, но здесь она видна особенно ярко. Мы видим человека в образе человека и человека в образе собаки, и сможете ли вы однозначно сказать, в какой ипостаси он лучше? А в какой - лучше ему?

Беда была не в том, что мир двуногих запутан и подл, а в том, что ты сам ничуть не лучше этого мира.

Ратмир в итоге сделал свой выбор. Думаю, он был счастлив.

P.S. "Чушь собачья" много вопросов поднимает на самом деле. О профессионализме:

Человек, он ведь, как известно, на девяносто процентов состоит из своего ремесла…

О жизни здесь и сейчас:

Ратмир наслаждался жизнью. Людям не понять этого чувства, поскольку жить означает пребывать в настоящем, куда эти двуногие почти никогда не заглядывают. В данный момент их было в помещении трое: Рогдай Сергеевич, Гарик и Лев Львович – но все они мысленно присутствовали не здесь, а в Капитолии, и не сейчас, а в три часа дня.

О свободе, в конце концов:

– Учителя, вероятно, не раз говорили вам о том, что вы живёте в самой свободной стране, – с подкупающей простотой начал Ратмир. – Для вас это уже наверняка стало скучной расхожей истиной. А я вот помню ещё времена произвола, когда людям, представьте, запрещали работать собаками. Сейчас трудно в это поверить, но тогда, стоило кому-нибудь тявкнуть (я уже не говорю о том, чтобы стать на четвереньки и завыть), его отправляли в психушку. Там ему ставили диагноз: цинантроп. То есть сумасшедший, которому кажется, что он – собака…

Читайте сами и делайте выводы.