5

Возвращаются все, кроме тех, кто нужней…
В. Высоцкий

Память это и есть наш отель Одиночество, пока мы замкнуты в ней, мы не живем. И не важно, куда мы движемся, мы приезжаем к месту назначения, а оно нам ничего не дает, потому что мы привезли с собой память и еще какой-то нереальный образ будущего. Небесный Иерусалим, который все отдаляется, сколько к нему не иди, потому что на самом деле его нет, а есть беспощадная правда исковерканных дней. Эстер, Эстрелитта, звездочка… Она на всю жизнь замерла в каком-то дне посреди войны, в своем ожидании, и ее путь через леса и горы, города и страны не может увести ее от того последнего лета, когда смерть еще не заявила о себе.

Эта книга красива, чувственна, полна боли и потерь. Эстер идет через дни, оставляя за собой тех, кто никогда не вернется. Но она не может их забыть, не только любимых, близких, но и посторонних и даже чужих. Довольно странно вплетается в сюжет история второй девочки Неджмы. Случайное прикосновение судеб – и больной след на всю жизнь. Непонятная ностальгия. Наверное, так бывает, когда человек в случайно встреченном незнакомце узнает себя, и тут же оказывается с ним разлученным. С собой разлученным.

Все знают о страданиях евреев во время Второй мировой, но мало кто задумывался о том, что было дальше. Леклезио удалось создать потрясающее по силе описание исхода евреев в Израиль, когда нищая, полубезумная, воистину гротескная толпа идет на корабле к Израилю, стремится в Иерусалим, связывая с ним все свои чаяния.

Перед отъездом, в часы ожидания на пляже Элизабет говорила об Иерусалиме, о храмах и мечетях, золотых куполах, садах и фонтанах. Говорила так, будто все это видела наяву или, может быть, во сне. По ее рассказам, это был прекраснейший в мире город, где все, чего ни пожелаешь, сбывается, где нет и не может быть войны и все те, что были гонимы и рассеяны по миру, скитаясь без родины, смогут жить там в мире.

«Эрец Исраэль», земля обетованная. И что же находят эти уставшие измученные люди на своей вновь обретенной родине? Новую войну, непрекращающуюся. Преследуемые превращаются в преследователей. Толпа арабских беженцев – зеркальное отражение гонимых войной евреев. И где же тут правда?

А правда в том, что сражаются системы, идеи, а гибнут люди. «Разве солнце светит не всем?» — повторяет и повторяет девочка Неджма. Солнце светит всем, и под его одинаково ярким светом люди совершают с другими людьми непостижимо странные вещи. Как будто те, другие, сделаны не из того же самого материала, что и они, как будто кровь у них не такого же красного цвета, как будто боль тех отличается от их боли.

«Невинных нет, это матери и жены тех, кто нас убивает». — «А дети?» — спросила Эстер.

Даже своя боль не учит, и люди бегут за призраком, и когда понимают его нереальность, придумывают себе новый. Жак, жених Эстер, говорит: «Вообще-то, <…> надо быть полоумным, чтобы делать то, что мы делаем здесь». Пожалуй, это не только про Израиль, мы все немножко полоумные в этом мире, и не каждому хватает жизни, чтобы покинуть свой отель Одиночество и оказаться в реальности настоящего, той реальности, которую не отторгнут никакие системы и никакие правительства. Реальности нашего дыханья, реальности нашей любви, реальности простых вещей. Эстер все же сумела прозреть, хотя путь ее к этому был очень долог.

Я узнала то, за чем приехала. Через два дня здесь будут Филип и Мишель. Я люблю их. С ними я уеду обратно за море, в мою страну, где так прекрасен свет. В глазах детей он сияет всего ярче, в глазах, из которых я хочу изгнать боль.