5

Этот труд, включающий много эпизодов, является в моем представлении естественной и социальной историей одной семьи в эпоху Второй империи.

И снова Золя поразил меня! Какие характеры! Какой язык! Какие эмоции!

В этом романе переплелись три истории.

История первая: любовь Сильвера и Мьетты, двух сирот, которые загораются идеей восстания. Любовь искренняя, чистая, по-детски наивная и с первого же их появления в книге становится понятно, что она жертвенная. Тяжело читать про их взаимоотношения, осознавая, что «и жили они долго и счастливо» не про них.

История вторая: гражданская война продолжительностью в неделю, когда решалась судьба Франции и ее Второй Республики. Ужасы братоубийственной войны задели меня за живое, заставили в очередной раз прочувствовать, насколько это отвратительно и неправильно. Тот же чистый и светлый мальчик Сильвер на войне превращается в зверя, отстаивающего свою Республику (позже он приходит в ужас от содеянного, но продолжает воевать).

Возвращение войск после избиения на равнине Нор сопровождалось жестокими репрессиями. Людей убивали – одних прикладами где-нибудь под стеной, других жандармы пристреливали из пистолетов в канавах. Чтобы ужас сковал всем рты, солдаты усеивали дорогу трупами. Отряд легко было найти по кровавому следу, который он оставлял за собой. Происходила непрерывная бойня.

История третья: происхождение Ругон-Маккаров, зачин на будущие 19 томов. Золя умело и ненавязчиво вводит в повествование одного за другим членов этой семьи. Многие упоминаются лишь вкратце, с ними читатель встретиться позже, уже в других книгах.

Он думал о том, как разрастается семья, подобно стволу, дающему множество разных побегов, как терпкие соки разносят одни и те же семена в самые отдаленные стебли, изогнутые на разный лад по прихоти солнца и тени. На мгновение, точно при вспышке молнии, перед ним предстало будущее Ругон-Маккаров, этой своры выпущенных на волю вожделений, пожирающих добычу в сверкании золота и крови.

Мне понравилось, что у Золя нет черных и белых героев, каждый переполнен самыми разными оттенками. Рисуя повстанцев, он не делает каждого из них героем без страха и упрека.

Сгорбленный, с заскорузлыми руками и плоским лицом, он часто моргал, и, казалось, совсем отупел; у него был упрямый, недоверчивый вид животного, привыкшего к побоям. Он пошел за другими, вооружившись вилами, потому что пошла вся его деревня; но он никак не сумел бы объяснить, что заставило его пуститься по большим дорогам.

В каждой политической партии бывают свои шуты и свои подлецы.

А в рядах буржуа, выставленных жадными, трусливыми, мелочными и тупыми, иногда виден проблеск человечности:

Под трусостью, под комической внешностью в нем таилась трогательная наивность.

Один маленький штрих, и уже нельзя видеть этого человека только в черном свете.

Да и к представителям Ругон-Маккаров я не могу отнестись однозначно. (За исключением, пожалуй, Антуана; самый мерзкий персонаж книги.) Вроде те еще мерзавцы, даже сама Аделаида (прародительница семейства) в конце осуждает своих детей и внуков:

- Это вы стреляли? – крикнула она. – Я слышала звон золота… Горе мне! Я народила волков…целую семью, целый выводок волков… Был только один несчастный ребенок, и они сожрали его… все накинулись на него; у них пасти еще в крови!.. Ах, проклятые! Они грабят! Они убивают! И живут, как господа. Проклятые! проклятые! проклятые!

Но, если присмотреться, ничто человеческое им не чуждо. Кто-то любит своих детей, кто-то выполняет свой профессиональный долг без оглядки на семью и последствия, кто-то отдает нерастраченную на родных детей любовь и внимание сироте.

Я думаю, что мое знакомство с этим семейством только началось и в скором будущем обязательно продолжится.

-Истерия или энтузиазм, слабоумие или священное безумие. Вечно эти проклятые нервы!