5

Леонид Андреев, в самом деле, в своем времени автор особенный и непохожий на других. Самая известная фраза о нем, самим им произнесенная – его жалоба: «Кто я? Для благорожденных декадентов – презренный реалист; для наследственных реалистов – подозрительный символист». Вначале каждого его рассказа можно угадать, но трудно представить то, чем он обернется. Из вязкого, ритмичного описания жизни в ее обычно грязном и мрачном правдоподобии повествование перетекает в нечто другое, в превращение, во встречу персонажей с чем-то большим, поразительным, беспощадным в своей чудесности или чудовищности. Пасха как образ светлого Воскресения обычен в ранних рассказах, в поздних всеобъемлющи смерть и безумие. Андреев смог описать в ярких, страшных красках ужасы революции и первой мировой войны еще до того, как они случились. «Красный смех» - это ведь о ней, о «The Great War», неизбежной кровавой мясорубке, поглотившей весь мир. А написан за десять лет до ее начала (по поводу русско-японской).

Этот рассказ – апофеоз ужаса войны. Гротескные, жуткие реки крови, неумолимое красное солнце, толпы безумных людей, убивающих, убивающих, убивающих друг друга. Известный благодаря Е. Летову монолог врача «Сейчас я еще только схожу с ума» - не самый яркий, но типичный момент. Это описание того как сумасшедший писатель восстанавливает по рассказам сошедшего с ума брата безумие его собеседника, а вокруг сходит с ума весь мир. В конце рассказ переходит всякую грань сходства с реальностью, а заканчивается как ударом штыка, точнейшей фразой, соединением физической невозможности и метафизической точности.

Сказать, что Андреев сгущает краски, мало – он пишет красками, пишет цветами, он очень живописен. Только живопись эта очень мрачная. Во многих рассказах доминирует один цвет – белый в «Жили-были», розово-золотой в «Полете», желтый в рассказе «В тумане», красный сами понимаете, где. Детали часто скрыты, мы не можем даже предположить диагноз умирающих людей в больнице из «Жили-были», а шрам на лбу пилота оставлен тем, что он упал на «железо», а не на железный предмет. Само течение речи нагнетает напряжение. Стиль ее монотонный, навязчивый, мощный, но притом богатый – сейчас так не умеют. Первые рассказы еще можно отнести к жанру реализма, сатирического или одухотворенного. Поздние ближе к литературе ужасов, исследованию смерти, страха и того, что больше страха. При этом Андрееву почти нет нужды обращаться к мистике (в современном жанровом понимании слова) – ее можно найти в этом собрании только в рассказах «Красный смех» и «Он», и то ее можно объяснить тяжелой умственной болезнью главного героя. Рассказ «Он» вообще начинается как викторианская готика, но потом перерождается в нечто более страшное.

Самый сильный рассказ сборника – «Красный смех». Второй для меня – «Иуда Искариот», пристальный взгляд на праведность, предательство, обман и истину - и еще один жесткий финал.

Я почти ничего не читал эти несколько месяцев. Кое-что из рассказов Андреева, «Verde que te quero verde» Лорки и книга Иова были со мной вместо всего прочего.

UPD. Да, еще Голем. Но об этом чуть позже.