4

Первая ассоциация, возникшая у меня по прочтении романа живого классика американской литературы, – это «роман-алиби». Как для самого Рота, так и для всей мужской половины человечества. Почему? Готов ответить. Произведение было написано в 1977 году и – что, конечно, не укрылось от взгляда внимательного читателя – посвящено некоей Клэр Блум, тезке одной из главных героинь. Весьма смелое решение, учитывая, что совместно Филип с Клэр (реальной, а не вымышленной) жили с 1976 года и продолжали состоять в неофициальном браке после выхода романа в свет. По-моему, решение смелое? Надеюсь, поймете почему, закончив чтение «Профессора желания».

А вот в широком применении слова «алиби», для всех мужчин разом?.. Не стараясь сгрести всех нас под одну гребенку, хочу отметить, что Рот весьма справедлив и точен в своей оценке самого понятия желания как источника любви, как двигателя чувства, как ядра, вокруг которого пластами обрастает вся человеческая жизнь и при остывании которого окружающее потухает, теряет прежнюю привлекательность, перестает расти, цвести и благоухать. Уходит жар – пропадает душа, и даже если головой ты по-прежнему уверен в идеальности выбора партнера, или в том, что тот подходит тебе, как недостающий кусочек пазла, или не покидает уверенность, что без нее твоё существование невозможно, как самый удачный прыжок в высоту не получится без силы притяжения, что иначе ты просто воспаришь в невесомости, - но… Отношения как без желания, так и при его чрезвычайном избытке превращают тебя в большой космический объект, лишенный жизни, т.е. счастья.

«Как долго сумею я скрывать от нее свою темную сторону? Много ли времени пройдет, прежде чем я наемся досыта ее неиспорченностью… и я вновь останусь один…» Потеря желания для Дэвида Кипеша, альтер-эго автора романа, лишь вопрос времени, как и для большинства из нас, но желание воскреснет рано или поздно, в этом тоже особого сомнения нет. И проблема здесь кроется не в темпераментах, роли ведомого или ведущего, возрасте или воспитании, а в сущности человеческой, в неотвратимости внутренних и внешних метаморфоз.

Сам роман (читай - жизнь) проходит ступенчатую эволюцию и с каждым новым шагом меняется и главный герой. Поначалу, уверен, текст, интеллектуально насыщенный, сдобренный обилием иронии и вызывающего эротизма, может отпугнуть неискушенного читателя, вызвать неприятие или даже скуку. Здесь жизнь будущего профессора литературы и словесности проходит под знаком Кьеркегора и Генри Миллера. Постепенно темп роман утихает, но приобретается некая основательность, внутренняя тягучесть, лоск, становится заметна систематичность – идея раскрывается, а с ней и произведение затягивает читателя. Внутри Дэвида Кипеша сливаются и пылают яркими красками Мориак и Мопассан, Толстой и Жене, чтобы потом сквозь сито фрейдизма (как тут не упомянуть замечательного персонажа – доктора Клингера) оставить только вечного спутника героя - Чехова - и вечную тень – Кафку.

Но этот роман не только о любви в разных ее ипостасях (хотя в основном об этом), не только об обреченности человеческой натуры к постоянному движению от и к одиночеству и фрустрации. Он - о литературе, которая вычисляет алгоритмы жизни. Он – о евреях, как о части человечества, особой и архетипической. Он – о динамике и статике как о необходимых состояниях существования человека в пространстве и времени.

Конечно, Филип Рот не перестает постоянно заигрывать с читателем, проверять его сноровку и готовность к дальнейшему восприятию. А вы верите в автобиографичность Кипеша? А кто такие Клэр, Элен, Бригитта? А сумел я вас заинтересовать новым персонажем, не раскрыв его и на половину? Заметили ли моё умение использовать во благо различные художественные стили и приемы?

Кстати, в последнем стоит признать исключительные талант и продуктивность автора – гармонично и изящно нанизать на нить повествования настоящие драгоценные камни Рот умеет: эпистолярный поединок Дэвида Кипеша с супругами Шёнбруннами, искрометное и трагикомическое путешествие на Дальний Восток, «жуткий» сон «разума, рождающий чудовищ», лекция-исповедь, написанная под взглядами двух очаровательных проституток, краткий экскурс в художественный мир Антона Павловича Чехова и экскурсия по пражским закоулкам в поисках призрака Франца Кафки. Разнообразие приемов психологического изображения в романе действительно впечатляет.

А вот что в «Профессоре Желания» меня удивило со знаком минус, так это, во-первых, неглубокость, недораскрытость многих сюжетных линий, как-то: отношения Кипеша с родителями, судьба заключенных в концентрационных лагерях, гомосексуальные мотивы. Откровенно говоря, финал произведения, для меня лично, стал нагромождением грустных нот, из которых не вышло определенной мелодии (Шекспир под Баха!..) Возникает ощущение, что автор решил все просто свернуть поскорее, погуще приправив лирическим и слезливым. Во-вторых, то, что я остался к этому роману эмоционально глуховат, не уловив общей тональности произведения. Я считаю, называть этот роман очень грустным или сверхциничным, а уж тем более эротическим, грязным или шедевральным, как это делают многие рецензенты, незаслуженно.

Начав с ассоциации, ассоциацией и закончу. После прочитанного осталось ощущение, будто при сильном насморке и потере вкуса ешь сочное, свежее, состоящее из большого количества ингредиентов блюдо. Киваешь, доволен, а про себя спрашиваешь: то ли соли не хватило, то ли соуса маловато, то ли запить было нечем. Но главное – сыт.

Всем этим я хотел сказать, что «Профессор Желания» понравился мне значительно больше двух предыдущих прочитанных мной произведений Филипа Рота («Обыкновенный человек» и «Призрак уходит»), но восторга, пожалуй, не вызвал. Читать этого автора запоем не советую, а дозировано, спустя время возвращаясь к нему, – того стоит.