4

Представьте себе маленькую симпатичную девочку. Предположите, что она живёт в приюте, что её воспитательница — прожжённая самодура, а соседка по комнате — повесилась на "тряпках". "Тряпки" выдаются каждой девочке, в один преКрасный день и предназначены отнюдь не для завязывания петель под потолком, но тут уж так вышло. Присмотритесь к взрослению этой очаровательной малышки, уловите момент, когда она позволит вписать себя в систему, поставить на конвейер, встать к станку, в общем — стать одной из шестерёнок в большом механизме. Поразитесь её способности прожить жизнь день за днём, от звонка до звонка, не снимая пальто в собственном доме, ни разу не прогулявшись в парке, не сходив в кино, не прикоснувшись — даже взглядом! — ни к одному мужчине. Поморщитесь, пожалейте её, пожелайте ей хоть на старости лет испытать счастье...

И подарите ей дневник. На пять лет. Чтобы наконец-то выкинутая из системы пенсионерка почувствовала себя человеком. Чтобы записывала каждодневные свои впечатления, чтобы строила планы и воплощала мечты в реальность. Это же психология успеха, воспитание позитивного мышления, расширение горизонтов, познание себя и мира заодно!

И утритесь. Потому что жизнь — та ещё стерва, покруче некоторых, а искорёженную, искалеченную душу не так-то легко причесать и пригладить. Обмануть — можно, потому что обманываться все рады — причём по-настоящему обманываться, до трепещущего под каждым ребром счастья, — но вывести за уже очерченные границы, увы, нельзя. Мисс Хоукинс это доказала. На себе, нелюбимой.

Рубенс начинает роман игрой с читателем. Вводит в заблуждение. Задаёт координаты, в которых история будет развиваться — и незаметно перестраивает их, ломает шаблон, сбивает с толку. Наивный читатель думает, что героиня романа — чуть ли не трансерфер во плоти и вот сейчас, с минуты на минуту, начнёт менять свой образ жизни, добиваться успеха, раскрываться и раскрепощаться. Она вроде тем и занимается, бедняжка мисс Хоукинс, да только в её пространстве вариантов никаких вариантов нет. Всё, что с ней происходит — безнадёжно чудовищно и чудовищно до безнадёжности. Смешно, страшно, отвратительно. Больно. Неизлечимо.

И дело не в том, что хорошей одинокой женщине попался нехороший мужчина. Тут вообще ни о какой "хорошести" речь не идёт, потому что адское самоуничижение хорошим быть не может по определению. И не жалко никого по сути, вот только... скулы сводит от чего-то, лезущего прямо изнутри, из горла... и заорать охота благим матом, и разреветься, и пощёчин себе надавать, чтоб прекратить истерику.

На разрыв книжка, в общем. До крови. До "выпусти меня отсюда".