Насилу дочитал. С самой первой страницы - сплошное мучение, а в итоге и сказать толком нечего. Берусь лишь из одного желания дать комментарии ко всем прочитанным книгам.
Муторная книга, если честно; я бы (ха-ха) не хотел позвонить её автору, если выражаться словами Холдена Колфилда. Муторная как по стилю, так и по идеям. Пожалуй, это тот случай, когда лучше ознакомиться с какой-нибудь диссертацией на тему, чем с первоисточником, ибо читать невозможно: обезличенный, тягомотный стиль, постоянное пережевывание одних и тех же мыслей, гигантское количество нелепых метафор (заставившее меня сделать карандашную заметку на полях: "Ты уже достал").

Поэтому, управляя [страной], совершенномудрый делает сердца [подданных] пустыми, а желудки - полными. [Его управление] ослабляет их волю и укрепляет кости. Оно постоянно стремится к тому, чтобы у народа не было знаний и страстей, а имеющие знание не смели бы действовать.

В древности те, кто следовал дао, не просвещали народ, а делали его невежественным. Трудно управлять народом, когда у него много знаний. Поэтому управление страной при помощи знаний приносит стране несчастье, а
без их помощи приводит страну к счастью. Кто знает эти две вещи, тот становится примером для других. Знание этого примера есть знание глубочайшего дэ. Глубочайшее дэ, оно и глубоко и далеко. Оно противоположно всем существам, но приводит их к полному соответствию с ним]. Осуществление недеяния всегда приносит спокойствие.

Пусть государство будет маленьким, а население - редким. Если [в государстве] имеются различные орудия, не надо их использовать. Пусть людям до конца своей жизни не уходят далеко [от своих мест]. Если [в государстве] имеются лодки и колесницы, не надо их употреблять. Даже если имеются воины, не надо их выставлять. Пусть народ снова начинает плести узелки и употреблять их вместо письма.Пусть его пища будет вкусной, одеяние красвым, жилище удобным, а жизнь радостной. Пусть соседние государства смотрят друг на друга, слушают друг у друга пение петухов и лай собак, а люди до самой старости и смерти не посещают друг друга.

Особенно поражает проповедь недеяния (а так же связанного с ним ВНЕЗАПНОГО и столь же сказочного самоизменения народа), столь полюбившееся Толстому. Автор трактата настолько уверен в нём, что не пытается доказать, что это не слабость (хотя оно суть то), не глупость, и не инфантилизм. Немыслимое количество самых спорных мыслей в этой книге бьёт все рекорды, а действительно хорошие мысли попадаются КРАЙНЕ редко.
Порадовало только "предисловие и послесловие". Их автора я не очень люблю, но в своей области он разбирается как никто. В этих дополнениях раскрывается сущность даосизма. Оказывается всё не так просто, как можно было подумать из текста, но из-за того, что всё не так просто - становится ещё более муторно, а откровенно говоря - просто неадекватно.
Кроме этого есть не понятно зачем нужные примечания Ян Хин-Шуна и древнего историка. Необходимость их нахождения в книге - сомнительна, так как обо всём уже было сказано в "предисловии и послесловии".
И совсем уж белой вороной выглядит небольшая (2 странички) заметка Толстого, расположенная здесь только для того, чтобы знающий человек смог посмеяться и поднять себе настроение. Толстой по-прежнему гнёт свою линию, а-ля "Крейцерова соната", и сообщает что у учения (как он его называет) Лао-Тзе суть та же, что и у христианства, которому он приписывает то, чего у него отродясь не было, а именно: ПОЛНОЕ отречение от всего телесного ( "Крейцерова соната"- "Крейцерова соната"), чтобы освободить жизнь, которая видимо должна "развоплотиться" и стать исключительно духовной.
Вообще, на том, как сильно любил Толстой религии и как сильно он их не понимал можно составить серию весьма смешных анекдотов.
Всё.