Но поскольку Есихидэ, как я уже говорила, был человек особенный, то он
только гордился этим, и когда как-то раз его светлость изволил пошутить:
"Ты, кажется, любишь уродство?" - то он, неприятно усмехнувшись своими не
по возрасту красными губами, самодовольно ответил: "Да, всем этим
художникам-верхоглядам не понять красоты уродства!"

Кто, какие силы водят рукой художника? Человек: творец или проводник? А творчество: восхождение к вершинам или спасение от безумия. Не раз Акутагава задавался этими вопросами - это его красная нить. В автобиографической новелле "Зубчатые колёса" описывается, как он, словно спасаясь от безумия, писал одну новеллу за другой; едва заканчивал одну - сразу же брался за другую, и так до истощения, пока рука не остановится. Даосские маги, китайские проститутки, Толстой и Тургенев, герои древних легенд и обычные обыватели - вот его персонажи. Там же вспоминается и персонаж "Мук ада" и возникает ключевое для автора понятие - одержимость творчеством. И Акутагава в совершенстве знал, что это такое. И не раз задумался о том, какую плату ему впоследствии придётся заплатить.

Нечего говорить о том, какой высоты Есихидэ достиг в искусстве
живописи. Правда, так как его картины и по рисунку и по краскам во всем
отличались от произведений других художников, то среди его
недоброжелателей, собратьев по кисти, поговаривали, что он шарлатан. По их
словам, когда дело касается картин Каванари, или Канаока, или
других знаменитых старых мастеров, то о них ходят удивительные рассказы:
то будто на разрисованной створке двери в лунные ночи благоухает слива, то
будто слышно, как придворные, изображенные на ширме, играют на флейте...
Когда же речь идет о картинах Есихидэ, то говорят только странные и жуткие
вещи. Например, о картине "Круговорот жизни и смерти", которую Есихидэ написал на
воротах храма Рюгайдзи, рассказывали, что когда поздно ночью проходишь
через ворота, то слышатся стоны и рыдания небожителей. Больше того,
находились такие, которые уверяли, что чувствовали даже зловоние
разлагающихся трупов. А портреты женщин, нарисованные по приказу его
светлости? Говорили ведь, что не проходит и трех лет, как те, кто на них
изображен, заболевают, словно из них вынули душу, и умирают. Послушать
злоязычных, так это самое верное доказательство, что в картинах Есихидэ
замешано колдовство.

Куда заведёт одержимость своего обладателя? И что человек сможет продать, какую цену заплатить за то, чтобы творить?
"Муки ада", на мой вкус, одна из лучших новелл в мировой новеллистике вообще. Только Акутагава (может быть в следствие болезни) мог писать так. Сочетать крайнюю, неподдельную нежность, доброту и верность в сюжетной линии дочери художника и её обезьянки,

И вот опять будто порыв ночного ветра пробежал по верхушкам деревьев...
Так, верно, подумали все. И едва этот звук пронесся по темному небу, как
вдруг что-то черное, не касаясь земли, не паря по воздуху, - как падающий
мяч, одной прямой чертой сорвалось с крыши дворца прямо в пылающую карету.
И за обгоревшей дымящейся решеткой прижалось к откинутым плечам девушки и
испустило резкий, как треск разрываемого шелка, протяжный, невыразимо
жалобный крик... еще раз... и еще раз... Мы все не помня себя вскрикнули:
на фоне пламени, поднявшегося стеной, прильнув к девушке, скорчилась
привязанная было во дворце у реки Хорикава обезьянка с кличкой Есихидэ.

и столь же крайний, неприкрытый цинизм в линии художника.
На чьей же стороне автор? На протяжении всей короткой жизни, в его душе эти две линии бились, словно свет и тьма. "У меня нет никакой совести, - однажды, быть может в период душевной смуты напишет Акутагава, - даже совести художника - у меня есть только нервы". Но слишком многие его новеллы свидетельствуют об обратном - он явственно и отчаянно искал добра и чистоты, искал твёрдого основания, но не сумел справиться с собственной тьмой.