5

- Вернетесь ли вы в Сараево?
- Нельзя возвращаться в страну, которая сожгла твой дом (в 1995 году дом Эмира Кустурицы был разграблен и разрушен мусульманскими боевиками).
Из интервью Эмира Кустурицы.

Он говорил об этом неоднократно. Всегда с болью о потерянном городе, о потерянной стране, о потерянном прошлом, которого уже не вернуть и ничего не исправить. Но он вспоминает, всегда вспоминает в своих удивительных фильмах, полных трагизма, абсурда, сюра, иронии, доброты и пронзительности, той пронзительности, от которой щемит сердце. И еще жажда жизни, вопреки всему: вопреки войне, вопреки Тито и ''Голи-Оток'', вопреки потерянной родине, вопреки смерти. Вопреки всему жизнь как чудо, где есть место любви, семье, друзьям, смеху и дружбе. И я не знаю ни одного режиссера у которого бы в фильмах было это соединение мудрости, детского восприятия мира, абсурда и реализма, пронзительности и доброты. Пожалуй, только у Феллини есть вот это поразительное сочетание, позволявшее ему снимать фильмы-сны, фильмы-мечты о реальном мире. ''Балканский Феллини'' на самом деле считает ''Амаркорд'' (ах, эти танцующие в тумане мальчики под музыку Нино Рота, исчезающий в тумане город) точкой отсчета всех своих кенематографических изысканий – снимать человека в пространстве, не отделяя лицо от окружающей среды. В автобиографии Кустурица описывает этот момент соединения с Феллини и ''Амаркордом'' в совершенно изумительной зарисовке ''Спасибо тебе, Федерико'', в забавной, чудесной и полной юмора зарисовке о том, как …и я уснул.
Но по своей сути практически вся книга ''Автобиография. Где мое место в этой истории?'' – это своеобразное возвращение в Сараево. В детство. В юность. К первой любви. К семье. К школе. К друзьям. Но, прежде всего, в Сараево. Туда, где был дом, была жизнь, было прошлое. Эта книга воспоминаний очень похожа на его фильмы – небольшие зарисовки из жизни Эмира и его семьи, его друзей, его Майи, его детей. Порой смешные, порой пронзительные, порой абсурдные, порой забавные, как история с чесоткой или с первым фильмом, или история его любви к Майе, порой забавная, очень похожая на то, как мы вели себя в юности. Только не ищите здесь пошлости и каких-то личных откровений. Этого не будет. Будет Кустурица. Будет Сараево. Будет много об Андриче. О родителях. О родственниках. Не закрывая глаза на все недостатки Югославии, несмотря ни на что, будет сожаление о потерянной стране, о разделении, о невозможности вновь испить консенсуальный кофе на улочках Сараево, негодование за надругательство над памятниками Андричу. Вот это все будет. От этих небольших зарисовок у меня возникло ощущение беседы с Кустурицей, словно он сидя напротив просто рассказал о своих мыслях, ощущениях о жизни, о кино, о прошлом, о любви, о Сараево, о дружбе.

Мой отец умер одновременно с моей любимой страной. Он ушел вовремя, чтобы не видеть, как рушится сооружение, в которое он собственноручно вложил несколько камней и которому отдал большую часть своей жизни. Основание этого здания уже давно расшатывалось иностранными спецслужбами, нерешенными историческими конфликтами между сербами и хорватами, а так же усилиями тутумраци*. Последние превратились из представителей народной элиты в специалистов по разрушению широкого профиля, не переставая мусолить вечный вопрос ''Где мое место в этой истории?''

Но все-таки смерть – это непроверенный слух, а жизнь как чудо.

*тутумраци – это слово, придуманное самим Эмиром Кустурицей для обозначения ''интеллектуалов с насупленными бровями''