5

Поэзия и проза неотделимы друг от друга. Более того, «проза в ее первородной напряженности и есть поэзия». Она являет собой «волшебное искусство, на границе алхимии», писал Борис Пастернак.
Из аннотации...

И вот так он и писал, алхимию))
Слово Бориса Пастернака, метафоры Бориса Пастернака, художественный мир Бориса Пастернака – это из запредельного реальности мира и одновременно самое тонкое и точное воспроизведение в слове реальности вокруг нас и неуловимого внутреннего мира каждого отдельного человека. А еще это вся литература мира, неотделимая от него частичка, только бы не потерять! Да, в «Охранной грамоте» немногим больше ста страниц, но они не сами по себе, не просто факты автобиографии человека Бориса Пастернака, они связаны невидимыми нитями со страницами «Коричных лавок» Бруно Шульца, это та же магия слова и видения, или с «Крыльями голубки» Генри Джеймса, то же путешествие внутрь человека и виды прекрасной старинной Венеции, и невероятно, если читая Пастернака , не послышится вдруг где-то вдалеке голос Марселя Пруста.
А ведь мир мог остаться без писателя Бориса Пастернака. Оказывается, сначала юный Борис «служил» звуку, он учился музыке, учился слушать, слышать, находя и перенося чувства в мелодию. Наверное, этому способствовало то, что мама Бориса Пастернака давала уроки музыки, а в близких знакомых был сам Скрябин. Но это я так себе объясняю, цепляясь за грубую логику, сам же Борис Пастернак написал об этом иначе:

Хотя к этому располагал рассказ, я вопроса о том, что такое музыка и что к ней приводит, не ставил. Я не сделал этого не только оттого, что, проснувшись однажды на третьем году ночью , застал весь кругозор залитым ею более чем на пятнадцать лет вперед и, таким образом, не имел случая пережить ее проблематику.

Нам повезло, восторженный, порывистый юноша решил не связывать свое будущее с музыкой. К восемнадцати годам у будущего писателя проснулся «голод» на слово))

Пятнадцатилетнее воздержание от слова, приносившегося в жертву звуку, обрекало на оригинальность, как иное увечье обрекает на акробатику

И тем не менее в университете Борис Пастернак стал изучать не филологию, но философию, и читал не Блока и Белого, а Гегеля и Канта. Интересно, что думали родителя, глядя на своего одаренного ребенка? Они не противились его решениям, во всяком случае складывается такое впечатление, но тем не менее вмешались некоторым образом, когда мама сделала сыну подарок – двести рублей с пожеланиями, чтобы он съездил за границу.
Борис поехал в Германию, в Марбург, чтобы познакомиться с марбургской школой философии из первых рук, и потом посетить Италию. Нам повезло, в Марбурге, Борис Пастернак передумал изучать философию вообще! А ведь был способным студентом, отмеченным самим гениальным Когеном, который заметил русского юношу и видел его будущее в европейских университетах.
Все это было до войны. До Первой мировой войны. Ее начало застало Бориса Пастернака уже в Москве. А потом была революция, жизнь стала вообще другой. Но вокруг было столько талантливых людей, столько удивительных встреч, все были молоды, впереди была целая жизнь, в которой надо было определиться, прежде всего с самим собой.

Весна, весенний вечер, старушки на лавочках, низкие заборы, волосатые ветлы. Винно-зеленое, слабого настоя, некрепкое, бледное небо, пыль, родина, сухие, щепящиеся голоса. Сухие, как щепки, звуки и, вся в их занозах, - гладкая, горячая тишина.