3.5 Англо-исландский микс

Начиная читать, я думала: если кто и откажется от исландского «микса из “Джейн Эйр” и “Ребекки”», так это точно не я, потому что здесь для меня собраны хорошо работающие мотиваторы: Исландия, XVII век плюс два классических женских романа, ностальгически соотносящихся с тем юным возрастом, когда романтические эмоции соперничают с авантюрной жаждой приключений и убежденностью, что в конце концов все будет хорошо.

Разочарование наступило не сразу, но, наверное, было неизбежным: все-таки это была английская Исландия, самогó исконного исландского духа, которым до сих пор пропитана эта страна, мне не хватило. Так бывает, и приходится верить своим чувствам, а не авторским компетенциям. Написано простовато, уши классических литературных плотов торчат везде, где только можно, и это не только указанные на обложке источники авторского вдохновения. Некоторый колорит тексту придают исландские словечки и попытки живописания исландского климата и природы, но в целом они погоды не делают, и мои ментальные картинки почему-то не накладывались на авторские: время еще куда ни шло, а вот пространство - никак. Я все время думала, а зачем вообще этому сюжету Исландия? Лучше бы автор разместила его на Джерси – там, где для нее «всё просто и знакомо».

О чем это было? Если кратко, то это – набор девичьих архетипов, обломавшихся о своеобразие непостижимой мужской природы. Особой психологической глубины я не почувствовала, написано довольно топорно, поведение персонажей слабо мотивировано, а фактология довольно стандартная, ну разве что разбавлена нетрадиционными отношениями. Не знаю, насколько специфическим было именно такое развитие событий для XVII века, но в книге это претендовало на экстраординарность. Жаль, но в современной избалованной читательской оптике сюжет смотрится достаточно обыденно, так что интересными могут показаться только декорации. А метафору первой стеклянной женщины (вторая мне как раз понравилась) я не очень поняла, пришлось дофантазировать.

Читается легко, автор регулярно педалирует читательские эмоции в ключевых точках, поэтому читатель вовремя, в «правильных» местах книги, вздыхает, проливает жалостливую слезу, возмущается, удивляется, вздрагивает, недоумевает, испытывает рвотные позывы и т.п. Авторские акценты, вроде бы, призваны создать и развить проблемную ситуацию, но в сегодняшних контекстах отгадка происходящего находится раньше, чем сформулируется загадка, и когда, наконец, ситуация становится ясной, главная педалируемая точка не срабатывает. Поначалу история увлекает своей историчностью, но ближе к финалу понимаешь, что Джон Мерфи был прав, и плохо начавшаяся история кончается еще хуже.