5

С детства меня учили не мучить животных, быть жалостливым; тому же учили меня все книги, какие я прочел, и мне мучительно жаль тех, кто страдает на вашей проклятой войне. Но вот проходит время, и я начинаю привыкать ко всем этим смертям, страданиям, крови; я чувствую, что. и в обыденной жизни я менее чувствителен, менее отзывчив и отвечаю только на самые сильные возбуждения, — но к самому факту войны я не могу привыкнуть, мой ум отказывается понять и объяснить то, что в основе своей безумно. Миллион людей, собравшись в одно место и стараясь придать правильность своим действиям, убивают друг друга, и всем одинаково больно, и все одинаково несчастны — что же это такое, ведь это сумасшествие?

Небольшая, но необычная, глубокая и страшная повесть. «Красный смех» толкает читателя прямо в безумие войны, в мысли и чувства человека, оказавшегося на ней, и сломленного ею же.

Повествование ведется отрывками-воспоминаниями главного героя, который проходит и через бой, и через кровавый, выматывающий сбор раненых, и через ранение и госпиталь. Он пропускает через себя все эти «…безумие и ужас», окружающие его. Автор очень контрастно показывает совершенно два разных мира: войну и дом, куда так мечтает вернуться герой. Но даже дома нет спасенья от войны, испепеляющего солнца и красного смеха, ведь они расползаются с безумием по всей планете. Стоит только задуматься об этом, и становится по-настоящему страшно.

Повесть читается на одном дыхании, как кошмар, горячечный бред, галлюцинации безумца. Это настоящая ода, протест против войны, в которой без цели и смысла умирают люди, которые отличаются друг от друга лишь цветом формы. В войне нет победителей, только бесконечные жертвы.

Обе армии, сотни тысяч людей стоят друг против друга, не отступая, непрерывно посылают разрывные грохочущие снаряды; и каждую минуту живые люди превращаются в трупы.

Сообщают, что у некоторых частей не хватило снарядов, и там люди дрались камнями, руками, грызлись, как собаки. Если остатки этих людей вернутся домой, у них будут клыки, как у волков, — но они не вернутся: они сошли с ума и перебьют всех. Они сошли с ума. В голове их все перевернулось, и они ничего не понимают: если их резко и быстро повернуть, они начинают стрелять в своих, думая, что бьют неприятеля.

Война ломает жизни не только тех, кто непосредственно был на фронте, но и их близких и родных. Ее трупное дыхание так или иначе касается каждого. Брат главного героя, от лица которого идет вторая часть повести тоже чувствует приближение Красного Смеха:

Мое сердце онемело, оно умерло, и нет ему новой жизни, но мысль – еще живая, еще борющаяся, когда-то сильная, как Самсон, а теперь беззащитная и слабая, как дитя, – мне жаль ее, мою бедную мысль. Минутами я перестаю выносить пытку этих железных обручей, сдавливающих мозг; мне хочется неудержимо выбежать на улицу, на площадь, где народ, и крикнуть:
– Сейчас прекратите войну, или…
Но какое «или»? Разве есть слова, которые могли бы вернуть их к разуму, слова, на которые не нашлось бы других таких же громких и лживых слов? Или стать перед ними на колени и заплакать? Но ведь сотни тысяч слезами оглашают мир, а разве это хоть что-нибудь дает? Или на их глазах убить себя? Убить! Тысячи умирают ежедневно и разве это хоть что-нибудь дает?

Но это все же лучше того случая, когда мертвый пишет к живому; мне показывали мать, которая целый месяц получала письма от сына после того, как в газетах прочла о его страшной смерти, — он был разорван снарядом. Он был нежный сын, и каждое письмо его было полно ласковых слов, утешений, молодой и наивной надежды на какое-то счастье. Он был мертв и каждый день с сатанинской аккуратностью писал о жизни, и мать перестала верить в его смерть, — и когда прошел без письма один, другой и третий день и наступило бесконечное молчание смерти, она взяла обеими руками старый большой револьвер сына и выстрелила себе в грудь.