5

...война — сестра печали, горька вода в колодцах ее. Враг вырастил мощных коней, колесницы его крепки, воины умеют убивать. Города падают перед ним, как шатры перед лицом бури. Говорю вам: кто пил и ел сегодня — завтра падет под стрелами. И зачавший не увидит родившегося, и смеявшийся утром возрыдает к ночи. Вот друг твой падает рядом, но не ты похоронишь его. Вот брат твой упал, кровь его брызжет на ноги твои, но не ты уврачуешь раны его. Говорю вам: война — сестра печали, и многие из вас не вернутся под сень кровли своей. Но идите. Ибо кто, кроме вас, оградит землю эту…

В воздухе разносятся первые звуки, первые слухи войны. Финская война только-только закончилась. В Союзе никто не ждет новой войны. Все знают, что война где-то там, в Европе, от нас далеко. Финнов на попу посадили, успокоили, к нам теперь никто не сунется. А Европа пусть разбирается сама. Гитлер же все равно в Союз не полезет, есть же подписанный пакт о ненападении. Именно так думало мирное население. Именно так думали четыре друга, детдомовские мальчишки. Чухна, Синявый, Шкилет и Мымрик - это их детдомовские прозвища. Да, ребята выросли, но в самые трудные, самые волнительные, самые серьезные минуты они друг к другу будут обращаться этими прозвищами. Друг для друга они стали не просто друзьями, они стали семьей, братьями.
Сейчас эти мальчишки уже взрослые, почти. Выпустились из детдома в большой мир. Учатся в техникуме, живут вместе в общежитии. Любят. Их жизнь полна планов и надежды на будущее. Тем труднее читать. Ведь знаешь, что недолго осталось. Уже пришел 40-вой год, остался год до войны и полтора года до блокады Ленинграда. И то, из-за чего раньше ругались, смеялись друг над другом однажды спасет от голода. Те самые корки хлеба, когда-то закинутые подальше, как нелюбимые, сейчас спасут от голода. Те самые банки из-под сгущенки, с засохшими остатками - будут деликатесом.
Предвоенная молодежь. Они пьют, гуляют, буянят, поют, живут. Такая прекрасная молодость. И какая у многих она короткая окажется. Многие не увидят конца войны.
Страшно было читать, как получили первое известие о погибшем друге. Как приходили к другу в больницу и врач разрешил всей толпой навестить, и слова санитарки, за которые мне так хотелось её стукнуть. А еще хотелось размазать морду директора завода, из-за того, что замолчал, старался скрыть смерть одного из бывших студентов, работавших на этом заводе. И не постыдился же гад слазать, что это не заводское дело, а армейское.
Но все же эта книга о молодости, о первых ошибках, о любви. О первой любви. Такой яркой. С обидами, непониманием. Такой незабываемой. И такой короткой. Честно скажу, ревела над некоторыми строчками. Эта сцена с венками, когда знаешь, почему же утонул венок Лели. И в самом конце, когда Толик узнает о смерти Лели. Его неверие, непонимание, что Лели не просто нет, её теперь совсем нет, совсем-совсем на этом свете.
И вот конец. Конец войны, конец книги. Для некоторых и конец жизни, а для других - это начало новой жизни.
И вот он вернулся в Ленинград, старшим лейтенантом. С наградами. А самого тянет на Васильевский остров, в родную и далекую молодость. Он ходит по родным улицам, которые сам же и когда-то переименовал. Видит Кошкин переулок - это Лелино название, там кошки кричат. А вот Приятная улица. А здесь Пивная улица, такое название из-за пивнушки, где когда-то они пивко попивали. Есть и Похоронная улица, которая ведет на Смоленское кладбище. Даже есть проспект Замечательных Недоступных Девушек. Есть и Удачная улица, и Счастливая и Мордобойная... Многим улицам Толик дал название. И сейчас, вернувшись, он бродит по ним и какбы заново здоровается, вот - я вернулся.
Из всей четвертки в живых остались Толик и Костя.
Замечательный роман. Добрый, местами мистический, не отпускающий.
Очень похож на Э.М.Ремарка "Три товарища". Только вот что странно. Книгу Ремарка многие читали, еще больше людей о ней слышали, а вот книга Шефнера как-то оказалась задвинута на задворки. Что-то не помню я , чтобы нам в школе хоть что-то рассказывали о Шефнере и этой книге, зато по Ремарку гоняли, не жалея живота своего)) Уж лучше бы я в школе "Сестру печали" читала, чем Ремарка.