5 Когда собственное прекращает биться начинаешь слышать, о чем кричат чужие

Сердце Теодора больше не стучит, кровь не журчит, дыхание факультативно, голова прикручена к телу не слишком аккуратными стежками лески, а чего аккуратничать в морге? Теодор ощущает некоторый дискомфорт, который, правда совершенно не связан с его физиологическим состоянием. Он начинает ощущать дискомфорт в районе совести. Историю, которая могла бы стать слишком пафосной, нравоучительной или скатиться в кровь-кишки-какашки, Эверетт виртуозно провел между этими Сциллой и Харибдой (да простит мне автор столь банальное сравнение) по тонкому проливу иронии. То есть воскресший не стал ни мессией ни зомбарём, он просто умер, а потом встал и пошел пытаться жить дальше. Когда читаешь о приключениях бедного мистера Стрита, хочется не хохотать, а саркастически улыбаться, вздыхая кивать и выписывать цитаты, что в общем, является занятием совершенно бесполезным - зачем переписывать всю книгу?
Итак, герой феерически скончался, затем столь же феерически воскрес (передав наверх взамен себя пару университетских коллег) и внезапно ощутил не только тишину внутри, но и людей снаружи. Страсти, бушевавшие в этом страдающем от профессиональной невостребованности и семейной рутины человеке, остаются в гробу, мир вдруг предстает таким, каков он есть на самом деле, а не каким мы его обычно видим сквозь марево обид и страданий уязвленной гордости. Он начинает понимать, что был не лучшим отцом и мужем, так себе братом и сыном, что не видел того, ради чего стоило жить, а гнался за фантомами, которые всех нас стимулируют как морковка ослика. Теодора удивляет, что он вдруг стал уверенным в себе и решительным, что слова легко слетают с языка вместо того чтобы потом перед сном вертеться в голове "вот что надо было сказать!!", у него, скажем так, расслабились душевные сфинктеры, внезапно ему открывается внутренний мир окружающих, он может заглядывать им в душу. Сначала Теодор даже использует этот свой дар, но потом он просто смотрит. Он как праведник с фонарем ходит по американской пустыне (в прямом и переносном смысле) и смотрит внутрь людей. Нам предстает галерея поломанных душ, кого-то просто сломало, кого-то искалечило, кого-то лишило рассудка и превратило в одержимого монстра. Все они просто люди, одержимые жизнью, исправить это нельзя, можно только постараться помочь кому-то, кто еще не воспринимает жизнь как погоню за морковкой, кто пока не начал танец самоутверждения на костях своей детской невинности. Чем наш покойничек и занимается, но счастья это ему не приносит. Можно ожить и пересмотреть свои ошибки и страсти, но без них нельзя жить. Каким бы жалким человеком ни был Теодор при жизни, каким бы прекрасным ни стал после смерти, но живого его любили, а мертвый он не принадлежит этому миру. Он смотрит на него со стороны и видит, что ему тут не место, его ничто не гонит вперёд. Те самые страсти, которые делают нас несовершенными, неотъемлемая часть нашего существования в качестве людей, мы можем с ними бороться и становиться лучше или идти на поводу и пускаться во все тяжкие, но без них мы просто ходячие мертвецы, отринувшие саму суть своего бытия, свой пульс. И нет смысла в такой жизни, где тебя никто не ждёт
Отзыв вышел занудный, но книга совершенно этим не грешит! Читается влёт, оставляет приятное впечатление, как от книг Руссо, есть в ней, несмотря на едкую сатиру, доброта и сочувствие к людям