5

Молодой скрипач Лев Маргулис – музыкант оркестра Радиокомитета, в августе 1942 г. исполнял Седьмую симфонию Шостаковича. В начале войны эвакуировались жена и дочь Маргулиса, а он остался в Ленинграде. Лев хотел уехать, но судьба распорядилась так, что его жизнь сплелась с блокадным городом и Домом радио.
Маргулис жил на 5-й линии, и я хорошо представляю, как он ходил на Итальянскую, Петроградку, в Новую Деревню. Вернее, представляю маршрут, но как полуголодный скрипач в дикий мороз пешком преодолевал эти расстояния – нет.
Автор дневника предстаёт не музыкантом, а самым обычным человеком. Он боится отправки на фронт и бомбёжек, бегает по инстанциям, не хочет умереть от голода и холода, злится на коллег и раздражается на родственников, принимает помощь от бывшей няни дочери Нюры. Лев Михайлович признаёт, что выжил благодаря Нюре, которая, работая в столовой, его подкармливала. Ему стыдно думать о том, что при последней встрече с умершим товарищем они поругались – он отказался проводить того в стационар. Скрипач с ужасом замечает за собой признаки неряшливости, что повседневная жизнь и заботы постепенно сужаются до 125 граммов хлеба. Но он не сломался, не опустился, выжил. Репетировал, дежурил на крыше, играл концерты…
Регулярные дневниковые записи прекращаются в марте, когда Ленинград начинает оживать. Чуть позже Маргулис напишет «о той весне»:

«Мой сосед по общежитию, мальчик Вадим, показал мне свое сочинение – любовные стихи. Я был ошеломлён. Не оценивая их качества, я был поражён одним фактом их существования, фактом того, что между нами после пережитых ужасов и истощения не умерла любовь и влечение к женщине… И я старался представить себе и в своём прошлом любовь и весну... Ожидание весны. Её приближение и связанный с ним подъём и радостное оживление. Появление почек на деревьях, зелени, девушки, продающие первые полевые цветы, завязывающиеся любовные интрижки, скорое окончание театрального сезона и отпуск – благословенные блага весны и лета – прогулки, купание. Наконец дома свежие овощи и фрукты, о которых мне здесь неудобно упоминать после абсолютно гастрономического содержания всего прошлого в дневнике. Как всё это отлично от нашего ожидания этой весны – весны 1942 года.

Заснеженному, находящемуся в долгой осаде, холодному, голодному, без воды и света городу, загаживаемому в течение нескольких зимних месяцев всевозможными человеческими испражнениями, в котором под сугробами снега лежали во дворах и на улицах тысячи трупов, …городу, хоть и сумевшему с трудом связать себя со страной тоненькой ниточкой знаменитой “ледяной дороги”, но всё же находящемуся в блокаде, весна грозила окончательной гибелью в виде нашествия страшных средневековых эпидемий. ...И тогда был издан знаменитый приказ. Приказ Военного совета фронта о поголовной мобилизации населения для очистки города. И это решило его судьбу.»

О Седьмой симфонии у Льва Михайловича упоминаний нет, но его дочь вспоминала: «Он говорил, что это было здорово, когда они играли, голодные, полумёртвые. Только в ситуации, когда вопрос жизни и смерти, можно сыграть такую симфонию. Это дало воодушевление, стимул жить и победить. Вот так он об этом говорил.»