5 Why so serious?

Поэт Гёте начал издалека: начал с посвящения друзьям, а потом ввёл аж два пролога. В первом, театральном, он говорит о поэтике, необходимой в человеке:

Поэт

Кто подвиги венчает? Кто защита
Богам под сенью олимпийских рощ?
Что это? — Человеческая мощь,
В поэте выступившая открыто.

И даже Мефистофель - ещё перед всеми начинаниями Фауста - советует ему:

Но жизнь, к несчастью, коротка,
А путь до совершенства дальний,
Нужна помощника рука.
Возьми поэта на подмогу.

Во втором прологе - на небесах - Господь говорит о Мефистофеле:

Из духов отрицанья ты всех мене
Бывал мне в тягость, плут и весельчак[!].
Из лени человек впадает в спячку.
Ступай, расшевели его застой.

В общем, Гёте намекает на то, чего в Фаусте нет - здоровой лёгкости отношения и к себе, и к окружающему миру, а попросту - адекватности. Надо "шевелить". Но что же оторвало Фауста от этой лёгкости и самой радости жизни?

Фауст

Я богословьем овладел,
Над философией корпел,
Юриспруденцию долбил
И медицину изучил.
Однако я при этом всём
Был и остался дураком.

У Фауста всё и все - объекты познания. Трудности с познанием уходят с применением их на практике, чего у Фауста нет и в помине: Фауст только что-то изучает, но сам - не живёт. В душе должны расти оба дерева - и Познания, и Жизни. А вот с "жизнью" - практикой, опытом, здоровой лёгкостью отношения к жизни и умением отдыхать, кстати, - у Фауста проблемы. Тут можно вспомнить знаменитую Поллианну с её "Но тётя, когда же я буду жить?", когда тётя сообщила ей плотный распорядок дня на неделю. И действительно - в диалоге Мефистофеля, прикинувшегося учёным, и пылкого юноши, которому не терпится стать студентом, Гёте вкратце показал, что случилось с Фаустом, когда тот сам был молод, как этот ученик:

Мефистофель

Сначала дайте мне ответ:
Какой милей вам факультет?


Ученик

Хочу я быть учёным чрезвычайным,
Приблизиться ко всем земли и неба тайнам -
обнять желаю, словом, полный круг
Природы всей и всех наук.


Мефистофель

Вы верный путь себе избрали,
Лишь развлекаться не должны.

И в конце их разговора перед расставанием:

Ученик

Нельзя ж мне так уйти от вас! Позвольте
Просить вас написать в альбом мне пару слов
В знак вашей благосклонности!


Мефистофель

Извольте!
(Пишет и возвращает ученику альбом.)


Ученик
(читает)

Eritis sicut Deus, scientes bonum et malum.
[Будете как боги, знающие добро и зло - Библия, Книга Бытия, 3.5]

(Почтительно закрывает альбом и откланивается.)


Мефистофель

Следуй лишь этим словам да змее, моей тётке, покорно:
Божье подобье своё растеряешь ты, друг мой, бесспорно!

Вот так Фауст когда-то его и "растерял"...

Только дожив до седин (Фауста даже пришлось омолодить с помощью колодовского зелья, чтобы, так сказать, совершить (наконец) экспириенс и в любовных утехах), до него доходит, что одних наук мало, что он прожил жизнь теоретиком и теперь аж до зуда хочется что-нибудь такого-этакого поделать. Не "сотворить" - для этого надо иметь в себе поэтическое начало, за неимением чего Мефистофель и советует Фаусту, как бы мимоходом, взять на подмогу поэта. Фауст оставляет этот совет без внимания. Он чувствует, что если не начнёт "дело" прямо здесь и сейчас, он самоубьётся. Правда, с его угрюмой саморефлексией и неумением делать паузу (что он умеет вообще??), подозреваю, что даже и закончив некое дело, если тут же не придумает что-то ещё и остановится, самоубьётся всё равно. В Бога он не верит, Писание не чтит (переводит его самовольно как на душу положит), и поэтому наверняка слова, где даже Сам Господь почил после шести дней творения, выпали из его памяти совершенно.

Ещё в начале трагедии Фауст восклицает:

Но две души живут во мне,
И обе не в ладах друг с другом.
Одна, как страсть любви, пылка
И жадно льнёт к земле всецело,
Другая вся за облака
Так и рванулась бы из тела.

Подружить "две души" в себе Фаусту помогла бы вера в Бога, но у него её нет. При одной земной жизни, благодаря стараниям Мефистофеля, перфекционист Фауст фанатично проживает две - и каждую максимально негармонично, и страдает в обеих.

Фауст проиграл пари (фразу "Остановись, мгновение!" он произносит в сослагательном наклонении) и спасён лишь милостью гётевского Бога. И хоть и не в учении, а уже в "стремлении к деятельности" (и в самой деятельности, чего уж там), но опять же - постоянном, беспрерывном, и дожив до вторых седин, прожив чуть ли не сто лет, - он этак может потребовать от Мефистофеля ещё одного омоложения (а потом и опять, и опять), и Бог его как бы милует, прекратив страдания Фауста. Тут можно снова вспомнить Шестоднев и указать на то, что чтобы "остановить мгновение", надо и самому остановиться: Бог после каждого дня работы с удовлетворением делает паузу и замечает, что "это хорошо".

Финал, мягко говоря, натянут. Как говорится, "не верю". Гёте, видимо, считал, что Бог помилует всех "стремящихся в борьбе" (куда?), даже если они полжизни, если не больше, провели в магических заклинаниях, отрицании Воскресения Христа, заключении договора с дьяволом, шествии по головам других людей, в борьбе за некую свободу... Фанатизм не предполагает любви. О ней ни слова. Фауст совсем упустил из виду любовь... Хотя кто мог бы ему о ней верно рассказать? Мефистофель что-ли? О покаянии героя, необходимом для спасения, и говорить нечего - его просто нет.

Но это было, наверное, слишком уж круто для читателей во времена Гёте, и он позаимствовал сюжет из проверенной веками "Божественной комедии" Данте. Думаю, это удачное стечение обстоятельств, но незадолго до "Фауста" я как раз впервые прочитала Данте, и поэтому финал "Фауста" мне сразу напомнил этот гимн женщине от автора, который, несомненно, хотя и при больших усилиях, смог "божье подобие" не растерять. Потому что знал, что именно он потеряет и, если веришь, это не может не ввергать в трепет. В финале "Комедии" Данте подготовленным Беатриче зрением осознано видит Троицу, Фауст же... а Фауста в финале как бы и нет - его безвольную "бессмертную сущность" (Гёте даже не пишет "душу") несут к небу ангелы. Все небожители при этом прославляют внезапно откуда-то появившуюся для зрителя (не забыли? мы же, судя по тексту первого - театрального - пролога, смотрим спектакль!) "вечную женственность". При этом отсутствует Главный Небожитель - Господь, равно как и всякое упоминание о Нём в финале.

Тут, конечно, вспоминается "Пролог в театре", предваряющий всё действие:

Директор театра Поэту:

Валите в кучу, поверху скользя,
Что подвернется, для разнообразья.
Избытком мысли поразить нельзя,
Так удивите недостатком связи...

Возможно, задачи распутать все концы и показать логику в финале у Гёте и не было изначально. Потому что (тот же, тому же и там же):

Смелее всё в куски мельчайшие крошите —
И этот винегрет успех доставит вам.
Легко вам выдумать, легко представить нам!
Что пользы, если вы им «целое» дадите?
Ведь публика ж его расщиплет по кускам.

Невысокого же мнения был Гёте о современниках :)

Как бы то ни было, а "Божественную комедию" написал христианин, "Фауста" - язычник. В "Фаусте" очень много от человеческих фантазий и желаний, и бог - там гётевский, "свой собственный".

Ещё когда читала Данте, думала, что когда-нибудь перечитаю обязательно. После "Фауста" желание перечитать "Комедию" усилилось.

ПС: 5 звёзд ставлю за возможность как бы препарировать мировоззрение человека "разумной" эпохи Просвещения.
ППС: цитаты из трагедии привожу из двух переводов - Пастернака и Холодковского.