5

«Следы, оставленные тем, кто создал, самые въедливые, самые заметные»

О важном можно писать по-разному. Можно – серьёзно и мрачно, с надрывом и эмоциональными штормами, сбивающими с ног, а можно – вот так, через светлый взгляд ребёнка, прошедшего по самому краю кошмара и увидевшего его сквозь разноцветные волшебные стёклышки. И этот детский, сказочный взгляд на мир становится чем-то вроде сладкой оболочки на аскорбинке.

История маленькой Марины, потерявшейся на вокзале в чужом городе и найденной совсем не тем человеком, которому стоило бы доверять, говорит о болезненном и страшном мягко и бережно, будто рассказывает сказку – только не детям, а взрослым. Она не пробивает защитные эмоциональные барьеры читателя тараном страха – она обходит их осторожно и бережно, чтобы прикоснуться к самому сердцу. Она не кричит – ей это не нужно. Через яркие необычные образы, через иносказательность, которая даже тяжёлый опыт преломляет так, что по стенам скачут солнечные зайчики, она говорит так ясно и отчётливо, что невозможно не услышать.

Как невозможно не проникнуться сочувствием к отважной Марине, одновременно доверчивой и парадоксально проницательной, способной видеть в людях то, чего они и сами давно уже в себе не видят. И к сломанному Принцу Сашке с его шипастой бронёй. И даже к Бабочке, которая слишком поздно разрешает себе понимать и чувствовать.

«Я, собачка» – это история о тьме, которой люди заражают друг друга, и о живом, исцеляющем свете. История о детях и родителях, о вкусной еде и горьких пилюлях, о сломанных ногах и сломанных судьбах, о добре наперекор и дружбе вопреки. История о людях – и о человечности.