5

Жалею, что это произведение, в котором тесно переплелись география, история, краеведение, лирика и прекрасный , почти поэтический литературный язык, не попалось мне раньше, в молодые годы. Читая его, ты как бы вместе с писателем находишься в тех местах, о которых он пишет, встречаешься с теми людьми, с которыми встречается он, принимаешь участие в тех событиях, в которых участвуют его герои. И не важно, что ты уже что-то знаешь об этих местах, в его словах все ожвает в новом, непередаваемом свете. Это редкий дар писателя находить такие берущие за душу слова, придающие такое очарование всему, о чем он ведет речь. В повести он посвящает несколько страниц Грину. Приведу несколько предложений:
«Грин – человек с тяжелой, мучительной жизнью – создал в своих рассказах невероятный мир, полный заманчивых событий, прекрасных человеческих чувств и приморских праздников. Грин был суровый сказочник и поэт морских лагун и портов. Его рассказы вызывают легкое головокружение, как запах раздавленных цветов и свежие, печальные ветры.
…Романтика Грина была проста, весела, блестяща. Она возбуждала в людях желание разнообразной жизни, полной риска и «чувства высокого», жизни, свойственной исследователям, мореплавателям и путешественникам. Она вызывала упрямую потребность увидеть и узнать весь земной шар, а это желание было благородным и прекрасным. Этим Грин оправдал все, что написал.
Язык его был блестящ»
Эти слова, по моему мнению, можно отнести и к Паустовскому.
Черное море в повести, я бы сказал, поэме в прозе, предстало передо мной в новом свете, я как бы заново увидел его зимой и летом, в девятибалльный шторм и в полный штиль, днем, ночью, в заходящих и восходящих лучах солнца.
«За открытым окном окуналась в море Большая Медведица.
Море – седое, зимнее, невыразимо угрюмое – ревело и неслось за тонкими бортами, как Ниагара.
В дикую ледяную ночь ворвалась, как стая трепещущих птиц, мелодия Чайковского.
Море бормотало во сне и сердилось на кого-то, кто не давал ему спать.»
В эту поэму о море органично вписался рассказ о лейтенанте Шмидте и крейсере «Очаков» с некоторыми. до сего времени неизвестными для меня, деталями.