3.5 Американский роман: большой и скучный

Обычно мне нравятся семейные романы, но этот показался несколько занудным, хотя поднимаемые в нем вопросы актуальны, как вечно актуальны родительско-детские отношения, сколько бы лет не исполнилось героям. Конечно, если тебе полтинник, как главному герою Филиппу Карверу, или больше, как его сестрам, а отцу – виновнику всех их реальных или кажущихся бед - за восемьдесят, то уже давно пора повзрослеть и изжить в себе непрощенные детские обиды на родительскую несправедливость, стать мудрей и толерантнее. Но никому из них это не удается, и снова и снова старшее поколение америанского Юга демонстрирует свое превосходство и навязывает свой образ мысли.

Этот роман вообще как-то выпадал для меня из канонов жанра. В нем не было привычных конфликтов, внутрисемейных интриг, клановых связей, расставаний, тайных сговоров и прочих атрибутов семейных романов. Во-первых он был написан как скучноватый монолог от первого и весьма заурядного лица, которое, не справившись с собственными детскими проблемами, ведет с самим собой неспешный разговор. Автор как-то мало заботился о читательских интересах, если планировал быть прочитанным. Но и сам этот монолог, фактически, непродуктивен – он не приводит Филиппа ни к каким значимым решениям и глубокому самоанализу: оправдание за свою неудавшуюся судьбу для него найдено и освобождает его от мук ответственности за течение собственной жизни. Вот он и живет своей мелкой, равнодушной, безынициативной, устранившейся от всего жизнью, ничего не пытаясь в ней наладить под себя. Точно не мой герой.

Во-вторых, язык показался мне суховатым, а стилистика - старомодной (неужели для 1987 года это было нормально?), как, собственно, и сам Филипп. На всем протяжении чтения текст производил впечатление навязчивой мысли, которая раз за разом ходит в голове Филиппа по одному и тому же кругу, не в силах соскочить с привычных рельсов. Вместе с практически полным отсутствием абзацев это было туго читаемо. Не сказать, чтобы авторский стиль был плох, скорее даже, наоборот, но вместе с тем вязок и депрессивно тускл, а когда в тексте мало эмоций, а есть лишь привычное когнитивно сдерживаемое раздражение рассказчика на самого себя, интерес удерживать трудно. Мне все время хотелось сказать: так в чем же дело? если все не так, вставай и иди, строй свою жизнь, как тебе надо, тем более, что сестры, первыми вставшие на эти грабли, дали тебе возможность уехать от тирании отца в Нью-Йорк, да и сам ты как-никак прошел войну - должен же был обрести смостоятельность.

В-третьих, событийный ряд довольно узок – в воспоминаниях Филиппа что-то, конечно, происходит, но динамики все равно не создает, все застыло в точке переезда в Мемфис. Надо сказать, я так до конца и не поняла сам переломный момент, с которым Филипп связывает все будущие несчастья: что конкретно произошло между его отцом и Льюисом Шеклфордом и за что он, в конце концов, простил его, раз в финале старики обнимаются и снова сближаются.

По сюжету это классический эскапизм детей от авторитарного отца, которому они не в силах противодействовать. Сначала они не могут ничего противопоставить родительской власти, а потом не могут преодолеть свою великовозрастную инфантильность. Главный персонаж это отлично иллюстрирует: возможно, он и хотел бы, повзрослев, реально разобраться в происходящем, понять, простить, дав возможность отцу стать счастливым, как ему хочется, но так и не находит в себе на это сил – все идет само, без его реального участия или сочувствия. Он так привык сидеть в собственной детской скорлупе, что на действительно взрослые поступки его не хватает.

Жаль, наверное, но содержанием романа я не прониклась, да и главное не в этом: мне в этой книге всего было недостаточно - хотелось подробностей и точности происходящего, а не недомолвок, хотелось реалий, а не их пересказа с позиции героя, хотелось его ярких живых эмоций и действий, а не инфантильных рефлексий, хотелось подлинной «семейственности», а не осуждаемой автором модели семьи. Остается только задумываться: пулитцеровского пера П. Тейлора удостоился просто типичный случай из жизни американского Юга или это его восприятие всей Америки 60-х гг.? И если это был действительно самый что ни на есть большой американский роман, тогда уже точно, Боже, спаси и сохрани Америку, а заодно и Европу, Африку, Австралию, где подобных историй тоже немало.