5 Бесхребетно из-за стола

Я смогла впервые прочитать этот текст только в 30 лет, а могла бы и раньше, как стало теперь понятно: густая поэтичность языка и философские монологи пугают (замедляют) только вначале, а дальше, в принципе, балансируются сменой событий, сюжетами и диалогами.

Мысли у меня, как обычно, не про текст, а вокруг: не совсем поняв пассаж про евреев и рядом – про христианство, которое якобы выдвинуло вперед личность, я решила: схожу на книжный клуб, посмотрю, как взрослые люди обсуждают книги, заодно, авось, у них и выясню, что мне непонятно.

Ну и вообще, хотелось посмотреть, как модерируются такие мероприятия, когда не надо, как у школьников я, проверять качество чтения, когда якобы будет свободное мышление (тут на Ы ударение, хоть я не уверена, что так можно кому-то из живых, кроме Дымарского).

Опыт оказался провалом. Полтора часа рябину в сахаре обсуждали, какая природа откликающаяся на события, что-то там про всеобщую безотцовщину.

А мне вот не было дела ни до природы, ни до рябины. Кроме упомянутых выше евреев и христианства, было мне дело еще до стола: как же я понимаю Живаго, когда он видит стол, переехав уж не помню куда на этот раз и в который раз, и такой думает: ура-а-а, сейчас бы прямо сел и занялся бумагами!

Страсть как и мне хочется всю жизнь сидеть за столом и что-то там писать.

Нет, вру, не всю.

Когда гроб с Живаго поставили на тот же стол, я как давай реветь... А эта глава случилась перед сном, весь сон мой сбила. Реву, реву, уже вся его жизнь перед глазами пронеслась. А потом пронеслась моя, ну пока еще не вся. Гляжу на нее и думаю: о, как бледно я смотрюсь на фоне Живаго. И подвига захотелось, и пострадать за идею (ну хоть немножко б! только не сильно!). Отправила, в общем, анкету в программу по отбору педагогов на крайний север на следующий день. Так сказать, каждому своя холодрыга, каждому своя провинция, по масштабу личности и времен.

А на книжном клубе сказали, что Живаго бесхребетный прямо почти совсем, плыл по течению и вообще жене изменил, а значит, следовать его философии, и верить в нее, и в ней разбираться вообще не надо. Он нехороший потому что. Вот я была в шоке. Собрались великовозрастные праведники. И это я еще идеалист?! Ха-ха.

Мы, говорят, никому в книжке не сочувствовали, никого особенно не жалко, ни на чье место себя не ставишь, потому что у Пастернака не конкретные характеры и герои, а все типические какие-то. Не то что у Шолохова! Которому интересна судьба человека! Который так тебя втягивает в сочувствие своим серпом, кого-то там порезавшим (я это не помню).

Сидела я и вообще совсем запутывалась. Кто-то сказал, что у Живаго шизоидный тип личности, он как бы в своем мире. Я, на краю ковра в молчании, подумала, что и у меня, похоже. Не сочувствовали ему. Недостаточно им трагедии. Да разве ж тихая меланхолия, и желание подумать, и грустность этого подумывания, не более страшны и больны, чем порез (зарез?) серпом?!

Живаго не выбрал, видите ли, никакую сторону в это суровое для страны время, когда по течению плыл. «Бывают периоды, когда не выбирать сторону, -- это преступление!» «Ну прямо как сейчас!» «Стыдно сидеть в хате с краю!». Ой! Мама! Какие все граждане в рамках одного книжного клуба, а где же тогда, блин, гражданское общество?

Очень прикольно сходила, поняла, что мнения каких-то там посторонних мне неинтересны, неблизки, и больше не пойду. Не интересен мне, видимо, человек как таковой с его размышлениями. Только персонажи, только столы, только школьники.

Хороший текст у Пастернака, и стихи хорошие.  А у меня сегодня голова болит, да и пишу я это для себя, так что извините если что)))