Автор обращается к событиям Тридцатилетней войны, но помним о том, что первые постановки в Швейцарии прошли в 1941 г.

Вот, что писал сам Б. Брехт:

"В крестьянских войнах, этом величайшем несчастье в истории Германии, Реформация потеряла свои клыки, лишилась социального содержания. Остались коммерция и цинизм.

Мамаша Кураж - да будет это сказано в помощь режиссерам, - как и ее друзья и клиенты и почти все встречные и поперечные, распознает в войне ее чисто меркантильную сущность: как раз это ее и привлекает. Она верит в войну до конца. Ей и невдомек, что тот, кто хочет отрезать кусок от пирога войны, должен запастись большим ножом. Неправы те свидетели потрясений, которые думают, что потерпевшие чему-нибудь научатся. Пока массы остаются ОБЪЕКТОМ политики, все, что с ними случается, они воспринимают не как опыт, а как рок; пережив потрясение, они узнают о его природе не больше, чем подопытный кролик о законах биологии".

Даже те, кто не знаком с пьесой, знают историю о том, как Анна Фирлинг пожалела разорвать на бинты для раненых рубашки. Интересно узнать, что Брехт не сразу решился на изображение такого цинизма, в первой версии в Кураж было что-то человеческое, она временно отреклась от бога торговли и пожертвовала товаром на нужды войны. Освободился драматург от дуалистичности образа ради того, чтобы читатель увидел её слепоту, которая подобна немоте её дочери. Дочь не может закричать и осудить войну, но и та находит способ быть услышанной. Мать же не видит, как кидает в пасть земле собственных детей.

А вот как мамаша Кураж (олицетворение сущности войны, мать, поедающая своих детей)поясняет символизм собственной фамилии :

" Бедным людям без куражу никак нельзя. Иначе их дело пропащее. Поутру глаза открыть - и то не сразу решишься. Поглядишь - война ведь идет, а народ пашет! И детей рожает! Сколько куражу-то надо! И на что только надеются? Всех ведь на убой гонят. Они же сами друг друга режут. Откуда только кураж берется друг другу в глаза смотреть! И всех терпят".

Война, бог, жизнь (кому как удобно считать) наказывают ее. И остаётся мамаша, как Ниобея... За удачу в торговле она платит жизнями своих детей.