4.5 О скромном герое замолвите слово

Великой эпохе нужны великие люди. Но на свете существуют и непризнанные, скромные герои, не завоевавшие себе славы Наполеона. История ничего не говорит о них. Но при внимательном анализе их слава затмила бы даже славу Александра Македонского.

Люблю, когда герои врываются в книгу, что называется, с разбега, и устраиваются в ней, как в хорошо знакомом, давно обжитом жилище. Сразу как-то уютно становится.
Я не сама на это обратила внимание. Помню, что школьная подруга мне советовала прочитать "Приключения Тома Сойера" (или она мне советовала прочитать "Историю Тома Джонса, найдёныша", а ей "Тома Сойера"?..) В любом случае, мы тогда сошлись во мнении, что роман, в котором в самом начале упоминается главный герой, ещё лучше никаких упоминаний, а просто сразу диалог с героем, такой роман почти всегда бывает удачным. В "Приключениях Тома Сойера" тётя Полли, спустив очки на нос, ищет своего племянника:
"— Том!
Ответа нет.
— Удивительно, куда мог деваться этот мальчишка! Том, где ты?
Ответа нет."
И всё внимание моментально переключается на поиски мальчишки.
Не помню с чего начинается "Том Джонс, найдёныш". Мне любопытней разобраться в мотивах, почему моя рука, устраивающая необдуманно ранние набеги на книжный шкаф взрослых представителей нашего семейства, потянулась к "Тому Джонсу, найдёнышу", а не, к примеру, "Похождениям бравого солдата Швейка". Скорей всего, книгу про солдата, даже бравого, я опрометчиво посчитала скучной.
Как же я ошибалась. И как это хорошо. Ведь в то время я могла многого не понять в сатире и юморе Ярослава Гашека. Возможно, и не поняла, открыв и закрыв книгу.
Пусть найдёныш Том Джонс, прочитанный впотьмах, остаётся навсегда в тёмном уголке памяти чем-то таинственным и не понятым. Зато с Йозефом Швейком у меня, наконец, состоялась напрасно так надолго отодвигаемая встреча.

— Убили, значит, Фердинанда-то нашего.
— Какого Фердинанда, пани Мюллерова?

И на лице мгновенная улыбка в продолжение разговора не об одном, а о трёх (!) Фердинандах.
Так началась Первая мировая война и похождения Швейка в тылу и на фронте.
Роман длиннющий и при этом незаконченный. Думаю, что Гашеку не хотелось расставаться со своим героем. Чувствуется, что они подружились, по-настоящему сроднились и ироничное повествование в виде солдатских баек грозило стать бесконечным, если бы не ранняя смерть писателя.
Швейк пример добродушного полусумасшедшего, обладающего удивительной житейской мудростью. Ему всё нипочём. Наивность, а подчас и кажущаяся глупость, на деле демонстрируют стойкость, терпение и оптимизм в самых неприятных и катастрофических обстоятельствах. Ему бы вести сейчас курсы по выживанию в среде дураков начальников разных мастей.
Умению говорить правду так, что в нужный момент её сочтут за бред и это бред окажет тебе добрую службу, тоже можно поучиться.
За кажущейся лёгкостью и развлекательностью, а порой и бредом сумасшедшего, скрывается беспощадная сатира и ирония.
Роман Гашека настоящий гимн пацифизму. Это самая лучшая антивоенная книга, которую мне доводилось читать и возможно лучшая в истории человечества.