2

В начале книга тянула, не отпускала, казалось, что закончится, не успевши начаться - прочтётся на одном дыхании.

Я всегда хотела быть такой же - свободной и смелой, ничего не бояться... но где мне. Я по-прежнему хочу застенчива и запугана. Я по-прежнему хочу доказать что-то, только не знаю что.

Ан не тут-то было. Первые пять глав читала по одной в день, а последние три просто выжала сегодня.

У него не было мечты, он был счастлив настоящим.

У меня "собраны" тонны электронных книг, по которым я блуждаю, пока глаз не упадет на необходимое.

- Нет, говорит она. - Тогда - это не сейчас... тогда я не решилась бы ей сказать, что тогда - не сейчас.

И вот, казалась мне, что эта книга - именно то, что мне необходимо.

Как могло такое случится: все, что она говорит, все, что она делает, - вызывает во мне раздражение.

Погружаясь в строки первых глав, я искала ответы на свои вопросы.

Мама есть мама, она в какой-то степени неприкосновенна, она принадлежит к другой нации, к другому времени.

На очень личные вопросы.

- Я тебя не понимаю, мама, - сказала она. - И никогда не понимала, и, наверное, уже не пойму.
- И я тебя не понимаю, - тихо сказала мама. - Хоть в этом мы похожи...

Я даже была почти готова закрыть глаза на манеру представления событий, действий....

Я поднимаю глаза и вижу в дверях маму. Контуры ее фигуры на фоне слабого света из кухни, мне кажется, она уменьшилась в размерах, словно из нее выпустили воздух и кровь. Мама... только сейчас до меня доходит, как она постарела. Мама уже не молода, даже мама может состарится, и когда-нибудь она умрет. Эта мысль поначалу пугает меня, но потом я понимаю: так устроен мир, человек вспоминает о том, что он смертен, глядя на своих близких.

Но... нет.

Разве мы сами не делаем все, чтобы грех не зачах, чтобы было, что прощать?

Это история о разбитых мечтах.

ничто не может причинить нам вред после маминой кончины.

Это история о разбитой жизни.

Надо думать о живых, не надо тратить время на мертвых.

Это история о полной деградации личности.

Иллюзии могут разбиваться вдребезги где угодно - дома и на чужбине, в Фалькенберге и в Париже.

От книги остаются ощущения отчаяния и обреченности.

- Скажи, что это, - умаляю я его, - ну пожалуйста, напиши!
Он печально качает головой и достает из кармана свой блокнот.
"Всё, что ты хочешь, - пишет он. - Выбирай сама, Кристина."

Она ассоциируется с чем-то грязно-серым.

Письмо в призывную комиссию: я - пацифист, прошу назначить меня на службу, не связанную с оружием; и никогда никого не смог бы ударить, а тем более убить: хватит уже насилия в этом мире!..

Почему человек не может высунуть нос из раковины собственной апатии?

Оказывается, я могу любить ложь, иллюзии... ложь придает правде форму, но там, где начинается ложь, кончается правда.

Почему предпочитает рвано-отравленную жизнь, которая не приводит даже к пустоте?

В один прекрасный день я все забуду, все яды памяти исчезнут из моей крови, и я добавлю в капельницу немного счастья.

Всё может рухнуть в одночасье.

Наша семья... когда-то она представлялась мне прекраснейшей географической картой, с четкими и красивыми линиями, с изысканной топографией... Потом карту изорвали в куски и рассеяли по ветру, как золу, и не осталось ничего из того, что когда-то составляло наше "мы".

Быть может, всё дело в отсутствие веры?

- Есть люди, которые не желают называть вырубку вырубкой, задумчиво говорит папа. - Они говорят "фронт лесовозобновления", лесные бюрократы... Они считают, что так звучит лучше. И то же самое с законом об абортах, там говорят об удалении из матки скоплений клеточного вещества... воистину, речь дана человеку, чтобы лгать, подумай только, как могут обманывать слова...

"Роман" вызывает странные, противоречивые вопросы и ощущения.

Жизнь часто поворачивается к нам неожиданной стороной.

Оставляет размытый, бесформенный, мутный след.

Магия. Магические паузы между двумя звуками, между меняющейся гармонией, между интервалами. Волшебная тишина... звуки лишь подчеркивают ее, и в этом и есть красота музыки - рождать тишину. Великую тишину, великое молчание, начало и конец всего на этой земле.

Но что-то в этом есть — слишком сильное и невыносимое.

Картина распада...

Оно меняет взгляд на окружающее пространство.

Я есть кто я есть, думаю я, я состою из определенного количества необратимых поступков и событий. Я есть кто я есть! Когда-то я была другой, но теперь я есть кто я есть, и никто не смеет покушаться на мое право.

Кристина.

героиновая проститутка, наслаждающаяся собственным распадом, наркоманка с разрушенным мозгом, но имеющая представления, что ею движет. Аборт? Погибшая любовь, мамина смерть, врожденное нетерпение?... Нет, не то, не то. Уважительных причин нет. Другие же смогли выстоять, а я нет; слабая, трусливая девчонка, обреченная на пожизненную апатию.

Вот, собственно, и всё. Практически всё прочее - моё личное разочарование.